«Инклюзивное образование полезно для всего общества»

По данным Росстата, в России сейчас 628 тыс. детей с инвалидностью. 217 тыс. — ​это дети дошкольного возраста, а 411 тыс. — ​дети от 7 до 17 лет. «Образование обучающихся с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) может быть организовано совместно с другими обучающимися», — ​говорится в принятом в 2012 году законе «Об образовании в Российской Федерации». Это значит, что дети с особыми потребностями могут учиться в общеобразовательных школах вместе со своими сверстниками, если им в этом помогут — ​создадут условия, когда каждый ребенок будет чувствовать себя равным. Немалый вклад в то, что инклюзивное образование в РФ постепенно становится реальностью, вносит и Евросоюз.

В том же году, когда инклюзивное образование было закреплено в России законом, Евросоюз заявил о необходимости «более активного и стратегического взаимодействия с гражданским обществом во внешних отношениях». Говоря в 2016 году о реализации европейских программ в этой сфере, посол Евросоюза в России Вигаудас Ушацкас отмечал: «ЕС помогает отстаивать права наиболее уязвимых групп населения — ​детей, женщин, пожилых людей и людей с ограниченными возможностями, что способствует обмену опытом между общественными организациями по всей России».

На период с 2014 по 2017 год Европейский союз выделил €4 млн. на поддержку таких программ в России. Среди них несколько проектов по развитию инклюзивного образования. Так, в декабре 2015 года стартовал четырехлетний проект региональной общественной организации людей с инвалидностью «Перспектива» «Эффективная реализация права на инклюзивное образование на местном уровне».

Сейчас в проекте участвуют 15 российских городов: Москва, Архангельск, Томск, Улан-Удэ, Калининград, Ростов-на-Дону, Киров, Воронеж, Самара, Владимир, Красноярск, Владикавказ, Ставрополь, Петрозаводск, Сыктывкар. Инициатива реализуется в основном силами НКО и других организаций, где работают люди с инвалидностью.

Координатор проектов по образованию «Перспективы» Анна Михайленко рассказала корреспонденту “Ъ” Валерии Мишиной, как работает проект и что сейчас происходит в России в области инклюзивного образования, а также меняется ли отношение учителей, директоров «массовых» школ, обычных школьников и их родителей к детям с особенными потребностями.

«Часто доступная среда заканчивается пандусом, который построен у школы»

— Какова цель вашего проекта? Какие вы видите проблемы с развитием инклюзивного образования в России?

— Наша главная задача — ​донести до общества, что инклюзивное образование полезно не только для детей с инвалидностью, но и для всего общества в целом. Мы хотим подготовить школьное сообщество, да и вообще все общество к тому, что в школу и в университет может прийти ребенок с инвалидностью и он может быть равным членом нашего общества. Чем раньше начнется это просвещение, тем быстрее люди привыкнут к тому, что есть рыжие, брюнеты, блондины, в очках, без очков — ​есть и люди с инвалидностью, и они точно такие же, как и мы.

В 2012 году у нас приняли новый закон об образовании, по которому любой ребенок с инвалидностью может пойти учиться в общеобразовательную школу, а школьная администрация должна создать определенные условия. Это все звучит очень хорошо и благородно, но на самом деле пока школы не готовы: часто доступная среда заканчивается пандусом, который построен у школы. А как ребенок на коляске будет передвигаться по этажам, об этом уже не думают. Но самое главное — ​не подготовлено школьное сообщество, не подготовлены учителя. По большому счету самое легкое — ​это создать условия для ребенка, у которого проблемы опорного характера: ему нужны именно архитектурные условия, и он будет успешно учиться.

Но сейчас самый большой пласт — ​это дети с ментальными проблемами: аутизмом, ДЦП, синдромом Дауна. Таких детей учителя боятся из-за того, что не знают, как с ними взаимодействовать.

Еще учителя и родители сетуют на то, что дети жестокие, и говорят, что если к ним придет ребенок с инвалидностью, ему будет некомфортно, например, его будут обзывать. Но на самом деле это не так. Это стереотипы, которые живут в обществе и которые навязываются в том числе и учителями, и родителями. И есть также родители детей без инвалидности, которые против того, чтобы к ним в класс пришел ребенок с особенностями. Они говорят, что внимание учителя будет сконцентрировано на особом ребенке, а их дети будут страдать от его недостатка.

— Что делается, чтобы поменять стереотипы? Какие вы предлагаете решения?

— Мы с 1997 года проводим уроки по пониманию инвалидности для школьников. Они называются «Уроки доброты». Их ведут люди с инвалидностью. Они проводят в школах цикл из четырех занятий, на которых рассказывают, кто такие люди с инвалидностью, с какими сложностями они встречаются, как они могут учиться и работать, какие приспособления помогают им преодолевать трудности. Весь этот цикл занятий направлен на то, чтобы рассказать всем детям в школе, что люди с инвалидностью — ​точно такие же люди, как и они, и если им создать комфортные условия, то они будут работать и жить наравне с другими.

В цикле три базовых занятия, а четвертое — ​это урок по паралимпийским видам спорта. Он может быть теоретическим, а может и более практическим. Тут все зависит от загруженности школы: мы можем приехать с паралимпийцем, который обо всем расскажет, можем провести занятия в зале, какие-то показательные выступления. Когда объединяются несколько школ, мы проводим фестивали параспорта, куда мы приглашаем с показательными выступлениями паралимпийцев. Мы даем детям возможность на себе попробовать различные паралимпийские виды спорта — ​голбол (футбол для незрячих), волейбол сидя, бочча (игра с мячами на меткость), баскетбол на колясках, гандбол на колясках. У нас на работе есть сотрудники, которые занимаются спортом, они приглашают своих коллег из команд. И те не только участвуют в показательных выступлениях, но и дают коляски, на которых мы можем детям показать, как это происходит. И все фестивали, как и все наши мероприятия, проходят инклюзивно: в них участвуют абсолютно все.

— Для какого возраста эти уроки?

— Мы начинаем проводить их со второго-третьего класса. В первом классе дети только приходят в школу, у них еще столько новых впечатлений, поэтому им может быть тяжеловато. Оптимально начинать работу со второго класса, когда дети уже привыкли к школе и адаптировались. И проводим уроки где-то до восьмого-девятого класса, потому что у учеников девятых — ​одиннадцатых классов уже идет подготовка к итоговым экзаменам.

— Получается, что старшие классы из работы выпадают?

— У нас раз в два года проходит международный фестиваль «Кино без барьеров». Этот фестиваль уже не в рамках нашего проекта «Эффективная реализация права на инклюзивное образование на местном уровне» при финансовой поддержке Европейского союза, но он помогает нам в работе со школами. Со всего мира нам присылают фильмы, которые снимает человек с инвалидностью или которые рассказывают о людях с инвалидностью. Фильмы и художественные, и документальные. У нас прошло уже восемь таких кинофестивалей. А потом, если нам дают разрешение на показ этих фильмов, мы обращаемся в школы. Так мы можем сразу охватить большую аудиторию, в том числе девятые — ​одиннадцатые классы. Мы показываем фильмы в актовом зале (они небольшие — ​по 15–20 минут), а потом обязательно проводим обсуждение, которое выводим на то, что все люди равны.

«Нельзя говорить “даун”, а можно — ​“человек с синдромом Дауна”»

— Вы сказали, что очень нужна работа и со школьным сообществом. Как вы работаете с учителями?

— Мы проводим семинары для преподавателей, на которых говорим о понимании инвалидности, социальном и медицинском подходах. На занятиях мы делаем большой блок по терминологии и этикету, как говорить о людях с инвалидностью и общаться с ними: например, нельзя говорить «даун», а можно — ​«человек с синдромом Дауна». И не «страдающий ДЦП», а «человек с ДЦП». Не инвалид, а человек с инвалидностью. Главное — ​это человек, а потом уже форма его инвалидности. Мы также погружаем преподавателей в те условия, в которых живут люди с инвалидностью: завязываем им глаза и проводим с ними ряд упражнений или даем наушники — ​и учителя могут почувствовать, как живет человек, который плохо слышит. Мы показываем фильмы о том, что ощущает человек с аутизмом, человек с синдромом Дауна, с ДЦП. Если преподаватели все это поймут, почувствуют на себе, им будет легче общаться со своими учениками. И когда в рамках проекта мы нарабатываем весь комплекс — ​и с родителями, и с преподавателями, и с детьми — ​атмосфера в школе меняется.

С учителями мы проводим только одно занятие. А еще по гранту ЕС мы привлекаем и зарубежных экспертов в области инклюзивного образования, и наших российских специалистов, которые могли бы передать свой опыт.

— Какие основные вопросы задают учителя на занятиях?

— Школы все равно живут в рамках аттестации. И учителя интересует, как вытянуть ребенка, например, с аутизмом или синдромом Дауна, чтобы он получил этот аттестат. Сейчас идут разработки адаптированных программ, которые, как я понимаю, будут облегченными и должны оценивать результаты по другой шкале. Но получается, что реформу провели, а как это должно реализовываться на местах, многие учителя еще не понимают, даже, например, в Москве. Вроде бы на уровне министерства все понятно, но до школ эта информация не совсем дошла.

И, как я уже сказала, учителя опасаются работать с детьми с расстройствами аутистического спектра. Мы проговариваем, как здесь работать, например, как организовать архитектурное устройство класса, чтобы ребенку было комфортно. Например, иногда достаточно в классе рядом с ребенком поставить ширму, и ему уже будет хорошо. Но до этого же тоже надо дойти. И об этом уже рассказывают не только эксперты, но и сами учителя, у которых в классе есть такие дети.

Кроме того, важно знакомить учителей и с правовой базой: на бумаге все очень хорошо написано — ​если в школу идет ребенок с особыми образовательными потребностями, то за ним идет двойное, а то и тройное финансирование, но за ним должен идти и тьютор — ​помощник, который будет помогать в обучении. Он также поможет и учителя разгрузить. Но на практике этот пункт буксует, потому что, может, и ставка тьютора есть, но самих специалистов мало, их только готовят. Мы помогаем понять, как работать в этот переходный период.

«Учителям будет интересно работать»

— Что, на ваш взгляд, изменилось за то время, пока реализуется проект?

— Сейчас заканчивается второй год проекта, он рассчитан на четыре года. Пока еще тяжело сказать, что изменилось, но я по своему опыту работы, выезжая в школы, вижу, что меняется отношение к детям, да и вообще к людям с инвалидностью. На них уже не смотрят как на диковинку. И их все больше появляется вокруг нас: родители уже чаще выводят своих детей в общество, уже не боятся осуждения. И в школе многое меняется: многие хорошо относятся к идее инклюзии, если ее хорошо показать, разъяснить. Все на самом деле зависит от администрации, от директора, от их отношения. Если он захочет взять ребенка с инвалидностью, он возьмет и будет за него болеть душой, но если ему не захочется, он найдет кучу лазеек, почему он не возьмет этого ребенка. Сейчас пока часто получается, что, когда учителя согласны взять в класс ребенка с инвалидностью, это происходит чаще всего, если у них в семье есть ребенок и учитель знает, как с ним заниматься.

— В проекте участвуют НКО и ваши партнеры из 15 российских городов. Как вы оцениваете промежуточные результаты?

— Если говорить про работу, например, с Москвой, у нас за 2016–2017 учебный год было охвачено 15 школ. На первый взгляд кажется, что это немного, но сейчас же школы укрупнили, и одна школа — ​это уже целый комплекс из нескольких подразделений. И вот за год мы работали примерно с 4 тыс. учеников. Если смотреть по регионам, то реализация второго года проекта заканчивается в сентябре. И только тогда нам будут сдавать отчеты, и мы увидим полную картину. Но регионы работают по такой же схеме, что и Москва, проводя аналогичные мероприятия. А еще мы работаем не только с этими регионами. Мы организуем вебинары: какой-то из них может быть полезен учителям, какой-то родителям. И к работе могут присоединиться из любого региона. Мы не всегда можем направить в какой-то регион эксперта, например, слетать в Улан-Удэ дорого, а нужно еще и гонорар заплатить. Поэтому мы работаем через наш сайт, организуя вебинар: там идет обсуждение, всегда есть обратная связь. Опять же на вебинарах раньше задавали какие-то глобальные вопросы: что такое инклюзия, зачем она нужна. И тогда было много негатива. Сейчас люди уже понимают полезность этого направления и задают конкретные вопросы: как работать с тем или иным ребенком. И я вижу, что учителям уже интересно будет работать, если к ним в класс придет ребенок с особенностями.

Помощь для Сибири

В декабре 2015 года Евросоюз также поддержал проект «Сибирская инициатива по инклюзии — ​построение местных партнерств для развития инклюзии детей с ограниченными возможностями здоровья в Сибири». Проект заявил британский фонд HealthProm, его партнером выступила красноярская региональная молодежная общественная организация — ​центр «Сотрудничество на местном уровне». Он рассчитан на 42 месяца.

Речь идет прежде всего о проведении тренингов по развитию инклюзивного образования для детей с особыми потребностями в четырех регионах Сибири — ​Красноярском и Алтайском крае, а также Новосибирской и Томской области. Как рассказала исполнительный директор центра «Сотрудничество» Елена Фомина, в Красноярске цикл тренингов уже завершен: там прошли семь семинаров для каждой из этих целевых групп — ​родителей, педагогов школ или специалистов социальной сферы. Например, изучались подходы к разработке и реализации индивидуальной программы развития для детей с нарушениями интеллекта, основные принципы позиционирования для детей с двигательными нарушениями, обсуждались возможности родителей в развитии ребенка с особенностями дома. В Алтайском крае прошли три семинара для родителей и специалистов соцсферы, где изучались средства альтернативной и дополнительной коммуникации для детей с различными нарушениями развития, а родителей и специалистов учили, как обеспечить правильную и удобную позу ребенку при помощи адаптации оборудования, различных приспособлений и обычной мебели. В августе в рамках проекта стартовали семинары в Новосибирске.

Отзывы на семинары в Красноярске:

«Была очень удивлена, увидев количество организаций, где занимаются детьми с ОВЗ. Спасибо, что стараетесь объединить усилия».

«Семинар понравился, прежде всего своей многоплановостью. Там были как конкретные практические советы, которые можно применять сразу, так и точки роста, обеспечивающие саморазвитие и самосовершенствование специалистов». Татьяна Черемных, руководитель Территориальной психолого-медико-педагогической комиссии (город Рубцовск).

«На семинаре нас научили при помощи разных приспособлений помогать ребенку принять правильную и удобную позу. Получив знания, я на следующий день начала применять их на практике… Количество детей, которых я обслуживаю за месяц, — 25 человек. Спасибо организаторам и специалистам, которые делятся своими знаниями и опытом!» Т. С. Щигрева, педагог-психолог, КГБУСО «Краевой реабилитационный центр для детей и подростков с ограниченными возможностями “Родник”» (город Бийск, Алтайский край).

«Я работаю с малышами с синдромом Дауна и их родителями. Для наших детей характерны свои особенности в строении скелета и в мышечном тонусе, которые важно учитывать и родителям, и педагогам. Мне было интересно услышать очень аргументированное, логичное и понятное мнение о важности поз ребенка в повседневной жизни для правильной осанки… В клубе около 25 молодых семей. Все их дети получат помощь». Марина Чаплыгина, председатель общественной организации «Солнечный круг» (город Барнаул).