«Реакция несогласия» – так мы обозначили появление у ребенка в возрасте примерно полутора лет жеста головой из стороны в сторону или звука, обозначающего «нет» при взаимодействии с матерью, когда ребенок выражает отказ. Впервые матери начинают замечать этот жест еще до года. Он появляется раньше, чем жест согласия и слово «да», и, по мнению известного исследователя психического развития ребенка раннего возраста Рене Шпица [1], является одним из организаторов психики.
Феномен отказа у ребенка раннего возраста изучался психологами в рамках концепций и теорий становления детской психики. Эти работы появились еще в первой половине XX века в трудах ученых психоаналитического направления. Вышедшая в 1959 году книга Рене Шпица «Психоанализ раннего детского возраста» [1], обобщает его теорию важнейших факторов организации психики. Первый организатор психики – это «комплекс оживления» в возрасте 2,5 месяцев, когда младенец начинает активно откликаться на обращение матери к нему. Второй – «страх незнакомца» в возрасте 7–8 месяцев, когда у малыша происходит процесс сличения родных людей и чужих и, как следствие, острая реакция на чужого, выражающаяся в отказе от коммуникации с ним и сопровождаемая тревогой, страхом и поиском матери. И, наконец, третий – возникновение у ребенка слова «нет» как первого логического понятия, которое тот начинает использовать с 18 месяцев. Возникновение семантического жеста «нет» Р. Шпиц рассматривает как первый целенаправленный акт человеческой коммуникации.
Когда у ребенка появляется способность отказывать, это позволяет значительно обогатить его отношения с ближайшим окружением. На первых этапах развития, при взаимодействии с матерью, влечения разряжаются только через прямые мускульные действия, то есть ребенок реагирует телом. С возникновением способности к суждению и возможности сказать «да» или «нет» ребенок находит другой путь кроме «сражения или побега»: путь дискуссии или переговоров. Использование «нет» для обозначения своего противостояния объекту, для возражения другому – это критический этап организации психики и формирования социальных отношений [2]. Способность к отказу является основополагающим феноменом интеллектуального знания и способности к абстрагированию.
Все эти феномены психики ребенка рассматриваются в тесной связи с его коммуникацией с матерью.
Л. С. Выготский одним из первых выдвинул идею о том, что каждый языковой акт – это, прежде всего, средство коммуникации ребенка со взрослым. Данный факт подтверждается многочисленными наблюдениями за детьми раннего возраста, говорящими о том, что первое слово ребенка возникает от потребности сообщить что-то своей матери. Причем в речи ребенка ситуация неспособности, неумения получает выражение раньше, чем способности и умения, что может свидетельствовать о большей значимости и более сильном переживании «негативного» опыта, чем «позитивного».
Первым средством выражения отказа является жест головой: в русскоязычном обществе человек поворачивает голову вправо-влево. Этот жест, несомненно, вырастает из физической структуры действия, имеющей инстинктивную природу и описанной Р. Шпицем. Психофизиологической основой жеста отрицания является эмоциональная сфера. А появление жеста в качестве одного из первых можно объяснить прагматическими причинами – необходимостью устранить раздражитель, создающий дискомфорт.
Невербальные средства общения возникают у детей намного раньше, чем языковые.
Отрицательный жест, выражающийся качанием головы, усваивается к 9–14 месяцам. А зарождается он еще раньше. Так, девочка О. с синдром Дауна начала пользоваться им в 7 месяцев: мама отмечает, что при нежелании есть или пить дочка крутила головой из стороны в сторону, отказываясь взять в рот еду, и мама начала догадываться, что означает этот жест. Через несколько месяцев маме стало еще более очевидно, что качание головой из стороны в сторону означает несогласие и в других ситуациях, и она стала повторять за дочкой этот жест, приговаривая «Ты не хочешь, нет», прекращая свое действие. Многие родители отмечают, что сначала они не могут понять, чего именно хочет ребенок, когда он использует жест отказа. Тогда родитель начинает перебирать то, что понравилось бы ребенку, до тех пор, пока он не перестанет протестовать.
Другая девочка с синдромом Дауна, А., 24 месяца: мама кормит дочку, та, насытившись, отодвигается от стола. Мама спрашивает: «Будешь еще кашу?» Девочка качает головой из стороны в сторону, давая понять своей матери, что она больше не хочет.
С одной стороны, жестам как символам отрицания детей учат взрослые, и эти жесты обусловлены культурными традициями. С другой, некоторые жесты и сопровождающая их мимика базируются на естественных действиях-реакциях детей. Например, отталкивающий жест рукой для отвержения, опровержения чего-либо представляет собой пантомимическое изображение действия отталкивания, отбрасывания ненужного предмета; отказываясь от приема пищи, маленькие дети инстинктивно сжимают зубы, отворачиваются, из этого рождается отрицательный жест – жест отказа.
С точки зрения психической организации, использование отрицания предполагает, что осуществляется обращение пассивности в активность, а также и вытеснение. Это означает, что был создан новый путь для разрядки агрессии, а именно ментальный путь[1].
Что касается детей с синдромом Дауна, то мы наблюдаем, что у них ментальная перегрузка происходит быстрее вследствие особенностей нейроанатомических процессов мозговой деятельности. Соответственно, риски не справиться с переизбытком психического возбуждения возрастают.
Способы, которые используют дети 2–2,5 лет с синдром Дауна для выражения отрицания (в ситуации отказа от пищи), представлены в диаграмме[2] (рис. 1).
Рисунок 1. Способы отказа ребенка от приема пищи
С самого начала жизни ребенок подвергается подавлению, осуществляемому родителями в отношении влечений. З. Фрейд писал, что человеческая цивилизация построена на подавлении влечений. Запрещающие послания идут по множеству каналов: выражение лица, речь и т. д. Они тормозят и останавливают движения влечений ребенка, на что он реагирует гневом и более или менее значимым отказом. Затем, когда у него появляются более психизированные механизмы, – при помощи негации, предполагающей определенную идентификацию с запрещающим взрослым (взрослый говорит «нет», ребенок также начинает говорить «нет»). Возможность идентификации ребенка со взрослым и имитация обеспечивает ему успех в процессах научения, начиная с появления ответа ребенка улыбкой на улыбку матери и заканчивая выражением реакции несогласия в ответ на ее активность.
Воспитательные сообщения неизбежно содержат элементы, основанные на условных рефлексах и многократных повторениях, и наиболее заметны в моменты, например, приучения к горшку. С самого начала отношений ритм младенца конфронтирует с ритмом матери и с тем, как она приспосабливается к его особенностям, и именно ответ матери вносит решающий вклад в формирование психической жизни ребенка.
Также нами были получены и проанализированы ответы матерей на вопрос «Часто ли Вы говорите своему ребенку “нет”?»
Рисунок 2. Использование слова «нет» при взаимодействии с ребенком
Как показывают результаты социологических опросов родителей, большая часть близких взрослых (тех, кто постоянно взаимодействует с детьми), отвечая на вопросы о своем отношении к формам проявления отрицания, склонны расценивать их как негативные, с которыми нужно бороться. Это сводится к обобщенной идее: «Непослушание ребенка, независимо от того, 2 ему года, 12 или даже 22, до добра не доведет». Большинство респондентов на просьбу «Назовите, какими способами можно научить ребенка разумно, по вашему мнению, выражать форму протеста требованиям других людей, в том числе родителей и других близких родственников», называли общие, ничего не значащие фразы. В то же время четко и конкретно перечисляли, что делать, если ребенок проявляет отрицание как защиту от их требований. Из 100 респондентов только 9 % аргументированно доказывали, что способность и разумное умение сказать «нет» – это шанс полноценного жизнеутверждения. 31 % респондентов признавали значимость такой способности, но не могли привести аргументов в пользу этого. 60 % считали, что с проявлениями отрицания детей во взаимоотношениях с близкими взрослыми нужно бороться. В ответах воспитателей и педагогов последняя форма ответов превышала 80 %. Суть их аргументации в основном сводилась к «защите разумности своих требований как профессионалов» [3].
В практике консультирования семей мы встречаемся с частым запросом по поводу непослушания. Нередко родители сталкиваются с истериками ребенка, которые обычно быстро затихают при их неподкреплении. Это происходит в возрасте примерно 2 лет, когда малыш впервые начинает сильно противодействовать взрослому. Маленький человек активно проявляет свои желания и сталкивается с культурно обусловленными запретами. Происходит регуляция желаний ребенка при взаимодействии со взрослым. Есть несколько пиков в таких проявлениях. Первый пик – примерно 2 года, возраст детских истерик «на пустом месте», «хочу, и всё!». Второй пик приходится на кризис 3 лет, именуемый как «Я сам!» и характеризующийся протестами ребенка, связанными с тем, что он хочет делать что-то самостоятельно, вопреки попыткам взрослого помочь ему. Конфликт этого возраста заключается в желании и невозможности его полного удовлетворения из-за недостаточности навыков и умений. В результате у ребенка усиливается несогласие с действиями взрослого.
Так же, как и все родители, родители детей с синдромом Дауна сталкиваются с протестным поведением ребенка. Однако это может происходить менее заметно, чем у нормативно развивающихся сверстников, и на определенном этапе развития часто является полной неожиданностью для родителей. Если нормативно развивающийся ребенок в возрасте 12–15 месяцев может явно возражать на воздействие взрослого, то ребенок с синдромом Дауна будет делать это несколько позднее.
Из практики наблюдения за детьми обнаруживается, что у некоторых из них в возрасте 2 лет уже есть жест и звук, обозначающий «нет», а у других несогласие выражается в бурной реакции всем телом и криком и доставляет большой дискомфорт как ребенку, так и его матери. Родители не заявляют такие проявления ребенка как «проблему», а обращают внимание специалистов на то, что, например, «ребенок не разговаривает». При этом они действуют так, будто ребенок находится в более младшем возрасте: не спрашивают о его желаниях, механически передвигают / переставляют / берут на руки.
Возникает вопрос о том, каков вклад родителей в формирование и закрепление тех или иных способов отрицания у ребенка.
Мы предположили, что имеется взаимосвязь между определенными эмоционально-личностными характеристиками матери, которые играют роль в эмоциональном ответе на негативные реакции ребенка, и формированием у последнего продуктивных способов отказа, а именно реакции несогласия, выражаемой жестом или определенным звуком.
В коммуникации между матерью и ребенком большое значение имеют такие характеристики взрослого, как способность распознавать чувства, свои и ребенка, умение справляться с собственной агрессией, а также уровень тревоги, испытываемой сознательно или бессознательно.
Исследование проводилось с помощью следующих методик: анкетирование, анализ проблемных ситуаций, анкета «Психологический тип родителя» (автор В. В. Ткачева), тест-опросник родительского отношения (ОРО) А. Я. Варги и В. В. Столина, Торонтская алекситимическая шкала TAS-20-R, тест Леонгарда-Шмишека (адаптация В. М. Блейхера), опросник враждебности Басса-Дарки (версия А. Г. Резапкиной), тест тревожности Спилбергера (адаптация Ю. Л. Ханина).
В результате анкетирования 37 матерей детей возраста 2–2,5 лет мы выделили две группы детей. Первая группа, 22 человека, то есть 60 % от общего количества испытуемых, включала в себя детей, у которых в коммуникации с матерью присутствовал жест и звук, обозначающий несогласие. Вторая группа – 15 детей, то есть 40 %, у которых этот жест отсутствовал, а реакция несогласия выражалась всем телом и криком. Также 37 матерей ответили на опросник В. В. Ткачевой на определение психологического типа родителя.
На втором этапе исследования, включающем в себя все методики, приняли участие 22 матери, которые были разделены по такому же принципу на две группы – наличия или отсутствия жеста или звука «нет» у их детей (15, или 70 %, и 7, или 30 %, соответственно).
Мы сравнили результаты, полученные с помощью методики В. В. Ткачевой на определение психологического типа родителя в двух группах (рис. 3). Оказалось, что значимые различия выявились по показателям двух типов родителей. В первой группе, где дети использовали жест несогласия, оказалось больше родителей психосоматического типа, по определению В. В. Ткачевой, нормативных, чувствующих и принимающих своего ребенка. Во второй группе преобладали матери авторитарного типа, одной их характеристик которого является феномен «вытеснения» негативных переживаний и вероятность завышенных требований к ребенку, очевидно, не способствующие закреплению у него возможности конструктивного отказа на требования матери.
Рисунок 3. Психологический тип родителя (анкета В. В. Ткачевой)
*Различия на уровне р < 0,05
Сравнительные результаты, полученные по опроснику враждебности Басса-Дарки, также показали различия в группах. В первой группе матерей среднее значение баллов по агрессии и чувству вины было значимо ниже, чем у матерей второй группы.
При обработке теста мы суммировали все полученные испытуемыми двух групп баллы по всем шкалам и отдельно по шкале «чувство вины» и вывели средний балл (рис. 4).
Рисунок 4. Результаты опросника враждебности Басса-Дарки
*Различия на уровне р < 0,05
Оказалось, что у матерей, чьи дети выражали несогласие жестом или звуком, средний балл по агрессивности значительно ниже, чем в другой группе. То же самое касается и чувства вины – в первой группе средний балл ниже, чем во второй. Эти данные соотносятся с данными теста В. В. Ткачевой о преобладании у второй группы детей родителей авторитарного типа.
Интересные результаты были получены после обработки Торонтской алекситимической шкалы TAS-20-R (рис. 5). В целом матери обеих групп понимали и выражали свои чувства, однако лучшие показатели (низкий балл) наблюдались у матерей первой группы – они испытывают меньше трудностей с описанием своих чувств, соответственно, общий балл по алекситимии у них был ниже.
Рисунок 5. Результаты Торонтской алекситимической шкалы TAS-20-R
Также выявилась тенденция в различиях по уровню тревожности у матерей сравниваемых групп (рис. 6, 7). В целом у наших испытуемых уровень тревоги оказался высоким. Низкого уровня тревожности не было ни у одной испытуемой. В первой группе высокие показатели по ситуативной тревожности были у меньшего числа респондентов, чем во второй. Более высокие показатели наблюдались во второй группе и по личностной тревожности.
Рисунок 6. Результаты ситуативной тревожности по тесту Спилбергера
Рисунок 7. Результаты личностной тревожности по тесту Спилбергера
Обсуждение результатов
По некоторым данным, значительный вклад в речевые и языковые нарушения у детей с синдромом Дауна вносит высокая встречаемость потери слуха, особенно колеблющаяся кондуктивная потеря слуха от частых инфекций среднего уха, которая затрагивает 93 % годовалых детей, а 68 % всё еще страдают в возрасте 5 лет [4].
По нашим данным, 7 % детей нашей выборки страдает частыми отитами, а у 13 % есть диагноз тугоухость. Так отметили родители, отвечая на вопрос анкеты «Какие заболевания есть у Вашего ребенка?».
Ниже представлены данные о сопутствующих заболеваниях детей обследованной выборки. Сопутствующие патологии имеют 62 % детей (рис. 8).
Рисунок 8. Распространенность соматической патологии в обследованной выборке
Однако риски для нормального хода развития у ребенка с синдромом Дауна есть не только из-за особенностей здоровья, но и из-за психологических факторов.
В 2018 году был проведен масштабный анализ существующих исследований развития коммуникации и обучения родителей целенаправленному общению со своими детьми с синдромом Дауна. Выявлено, что характер взаимодействия взрослых с детьми существенно влияет на развитие языка и речи малышей. Среди исследуемых факторов, влияющих на коммуникацию между взрослым и ребенком, изучались родительский стресс и удовлетворенность, родительские стратегии поведения и ответственность, а также невербальные средства общения, социализация и поведение детей. Но в настоящее время всё еще недостаточно данных для определения влияния опосредованных родителями воздействий на улучшение языка и общения детей с синдромом Дауна [5].
В нашем исследовании мы предложили испытуемым выбрать из списка стратегий поведения те, которые они применяют при отказе ребенка от пищи (рис. 9).
Рисунок 9. Стратегии поведения матерей при отказе ребенка от приема пищи
В ситуации отказа ребенка от еды 39 % родителей предпочли прибегнуть к развлекающим способам и приемам, чтобы накормить ребенка; 13 % продолжили бы кормить, несмотря ни на что. То есть настаивать на приеме пищи предпочли 52 % родителей. «Отпустить» ситуацию предпочли 45 %, выбрав ответы «Дам две ложки для “очистки совести”» – 15 % и «Отложу ложку в сторону – “не хочет есть – не надо”» – 30 %. 3 % опрошенных выбрали ответ «Всё уберу, рассержусь, выведу ребенка из-за стола».
Далее нашим испытуемым был предложен выбор стратегии поведения в ситуации, когда ребенок не хочет спать (рис. 10).
Рисунок 10. Стратегии поведения матерей при укладывании ребенка спать
В ситуации укладывания ребенка спать, когда он не хочет, 16 % родителей предпочитают дать ребенку еще поиграть; 14 % выходят из комнаты, гася свет; поют песню или читают, пока ребенок не заснет, – 27 %; поглаживают – 27 %; дают попить воды или кефирчика – 11 %; зовут мужа или других родственников – «У них лучше получается» – 5 %. То есть только 14 % родителей оставляют ребенка засыпать одного, 16 % откладывают сон, давая ребенку еще поиграть, а остальные 70 % используют разные приемы, чтобы ребенок уснул.
Мы не обнаружили связи между родительскими стратегиями в поведении при взаимодействии с ребенком и способностью ребенка к отказу, однако можно предположить, что каждая стратегия вырабатывается матерью на основе имеющегося у нее опыта взаимодействия с ребенком.
Дж. Махони обнаружил, что дети с синдромом Дауна имеют более высокие баллы по психической области шкал Бейли младенческого развития (BSID), если их матери использовали более отзывчивый стиль взаимодействия, играя с ними, по сравнению с детьми, у которых матери использовали более директивный или обучающий стиль. Дальнейшие исследования показали, что материнская отзывчивость была связана с повышенной речевой активностью, имитацией и невербальной коммуникацией у детей, по сравнению с теми, у кого матери использовали дидактический или невнимательный стиль взаимодействия [6].
Воспитатели также могут влиять на языковое развитие своих воспитанников через количество и качество речевого общения при взаимодействии с ними. Cообщается, что разнообразие языкового опыта, который получают дети, предопределяет их прогресс в освоении языка [7]. Более поздние исследования показали важность активного отклика и самих детей в разговоре со своими воспитателями.
Есть исследования, которые свидетельствуют, что лексика, адресованная маленьким детям с синдромом Дауна, может быть проще с точки зрения состава и вариативности и что они получают меньше подражания их словам или звукам от матерей по сравнению с типично развивающимися сверстниками [8]. Важно понимать, что это взаимный процесс, так как такие характеристики детей, как пассивность и недостаточность обращения с просьбами также связаны с уменьшением родительского отклика, что влияет на опыт освоения языка.
Тест-опросник ОРО (авторы А. Я. Варга, В. В. Столин) мы применили, чтобы провести диагностику родительского отношения матерей, понимаемого как система разнообразных чувств к ребенку, поведенческих стереотипов, практикуемых в общении с ним, особенностей восприятия и понимания характера и личности ребенка, его поступков. Результаты опросника выражены в пяти шкалах: принятие-отвержение, социальная желательность поведения ребенка, симбиоз (отсутствие дистанции между родителем и ребенком), авторитарный контроль, отношение к неудачам ребенка (рис. 11).
Рисунок 11. Результаты теста ОРО
По данным В. В. Ткачевой, которая в своих исследованиях родителей особых детей также использовала опросник родительского отношения (ОРО), у части родителей во взаимоотношениях с ребенком доминирует отвержение. Более трети родителей воспринимают своего ребенка как «маленького неудачника», а около половины родителей подвергают своих детей авторитарной гиперсоциализации, т. е. во всём стараются навязать детям свою волю, пристально следят за их достижениями. Симбиотическая связь проявляется у небольшой группы родителей, которые склонны к слиянию, к ограждению ребенка от трудностей. Лишь 2 % родителей используют правильную модель воспитания, сотрудничая с ребенком (шкала «кооперация») [9: 53].
Наши данные отличаются от данных, полученных В. В. Ткачевой. По шкале «Принятие-отвержение» большинство родителей (средний и высокий баллы) принимают своего ребенка. Также по шкале «Кооперация» все матери используют сотрудничающую модель воспитания (получили средние и высокие баллы). Это означает, что взрослый проявляет искреннее внимание к тому, что интересует ребенка, высоко оценивает его способности, поощряет самостоятельность и инициативу, старается быть на равных с ним. По шкале «Симбиоз» получились средние и низкие баллы. Высоких баллов не было. Низкие баллы означают, что взрослый устанавливает значительную психологическую дистанцию между собой и ребенком. Наблюдения из практики консультирования семей показывают, что на этапе принятия ребенка одной из основных внутренних проблем для матери становится психическая интеграция чувств, связанных с отношением к хромосомной аномалии. Тенденция «отделить» ребенка, а значит, и часть себя от диагноза, может не давать формироваться нормальному симбиозу матери и младенца. Выявленная значительная психологическая дистанция между матерью и ребенком требует дальнейшего исследования.
По шкале «Авторитарная гиперсоциализация» высокие баллы отсутствовали, в отличие от данных В. В. Ткачевой (половина родителей). Это означает, что у большинства матерей авторитарный контроль за действиями ребенка практически отсутствует. Возможно, на такие результаты повлияло то, что мы опрашивали родителей двухлеток, когда взрослые ставят в приоритет поддержку спонтанности, присущую ребенку раннего возраста.
По шкале отношения к неудачам ребенка «Маленький неудачник» – подавляющее большинство мам считает неудачи ребенка случайными и верит в него (95 %). По данным В. В. Ткачевой, треть родителей считают ребенка неудачником.
Сравнительные результаты, полученные по методике ОРО (данные В. В. Ткачевой и наши данные), представлены в диаграмме (рис. 12).
Рисунок 12. Сравнительные результаты по тесту-опроснику ОРО
Возможно, что такие положительные отличия в отношении матерей детей с синдромом Дауна от других матерей, воспитывающих особых детей, связаны с тем, что исследуемые семьи с самого рождения ребенка включены в систему ранней помощи Центра сопровождения семьи Благотворительного фонда «Даунсайд Ап». Здесь родители получают систематическую помощь, начиная с психологических групп поддержки и регулярных домашних визитов педагогов до включения ребенка в систему еженедельных занятий. Дети с 1,5–2 лет регулярно посещают адаптационные группы подготовки к детскому саду. Также существенным фактором такого взгляда на ребенка, возможно, является маленький возраст детей – 2 года, когда мать и ребенок еще не сталкиваются в большом объеме с другой социальной средой, в которой ситуации неуспеха становятся более вероятностными.
Изучение личностных особенностей исследуемых матерей по методике Леонгарда-Шмишека не выявило общих закономерностей, которые бы отличали наших испытуемых. Различий между двумя исследуемыми группами выявлено также не было.
У большинства матерей профили личности оказались достаточно сбалансированными: без резких пиков – у 60 %, у 30 % в профиле было превышение по одному показателю, а у 10 % – по двум показателям (рис. 13).
Рисунок 13. Сбалансированность личностных профилей по тесту Леонгарда-Шмишека
Превышение по шкале эмотивности было у 20 % матерей, тревожности – у 14 %, по 6 % – по шкалам «экзальтированность», «демонстративность» и «гипертимность». Повышенная эмотивность означает, что человеку может быть присуща чрезмерная чувствительность, ранимость, он глубоко переживает малейшие неприятности, излишне чувствителен к замечаниям, неудачам, поэтому у него чаще бывает печальное настроение. Он предпочитает узкий круг друзей и близких, которые понимают его/ее с полуслова. Редко вступает в конфликты, играет в них пассивную роль. Обиды не выплескивает наружу.
Такие результаты не выявляют существенных отличий исследуемых матерей от матерей нормотипичных детей, а также представляются ценными и могут быть использованы в дальнейшей индивидуальной работе с ними.
Выводы
Подавляющее большинство матерей детей 2–2,5 лет, являющиеся нашими респондентами и посещающие программы фонда, показали хороший уровень принятия ребенка и веру в его/ее способности. У матерей существуют разнообразные стратегии в таких самых частых взаимодействиях с ребенком, как кормление и укладывание спать, где впервые начинает открыто проявляться несогласие ребенка с действиями матери.
Реакция несогласия у ребенка с синдромом Дауна говорит о нормальном ходе развития коммуникации в отношениях «мать-младенец» и возникает впервые в возрасте 7–8 месяцев как покачивание головой из стороны в сторону и физическое отстранение от объекта воздействия. Способность матери поддержать такие новые реакции ребенка зачастую является скорее исключением, чем правилом, так как «негативные» проявления ребенка в целом вызывают желание родителей скорее перебороть такое поведение.
В возрасте 2–2,5 лет появление жеста или звука, обозначающего несогласие или отказ, наблюдается примерно у 60 % детей с синдромом Дауна. Примерно у 40 % детей несогласие с действиями взрослого выражается криком, выгибанием тела и стремлением уйти из ситуации. Такие проявления доставляют родителям значительный дискомфорт.
Матери детей, у которых наблюдается жест / звук отказа, в целом проявили себя как менее настойчивые и агрессивные (по опроснику Басса-Дарки), по сравнению с матерями детей другой группы.
Исследование способности осознавать и проявлять чувства показало, что матери детей с синдромом Дауна в основном не имеют больших сложностей с выражением и описанием своих чувств. Однако выявилась тенденция, что матери, чьи дети выражают несогласие жестом или звуком, имеют меньше трудностей с описанием своих чувств, чем матери детей, выражающих протест всем телом или криком.
По шкале тревожности Спилбергера (адаптация Ю. Л. Ханина) матери детей с синдромом Дауна в основном имеют средний и высокий уровень тревожности. Матери, чьи дети выражают свой отказ телом или криком, имеют тенденцию к еще более высокому уровню тревожности.
Таким образом, можно с достаточной уверенностью сказать, что способность ребенка раннего возраста с синдромом Дауна выражать несогласие с помощью символического жеста отказа или звука, обозначающего «нет», в значительной степени зависит от реакции матери на такое поведение ребенка, а эта реакция, в свою очередь, связана с возможностями матери справляться с собственными чувствами.
Литература
- Шпиц Р. А. Психоанализ раннего детского возраста. М.: Канон + РООИ «Реабилитация», 2019. 256 с.
- Szwec G. Absence de négation, rage destructrice et déséquilibres psychosomatiques // Dans Revue française de psychosomatique. 2018. Vol. 2, № 54. Р. 67–84.
- Чистович И. А. Раннее коммуникативное развитие: первые жесты (данные опросников для родителей) // Речевая деятельность в норме и патологии: материалы межотраслевой научно-методической конференции (11–13 ноября 1998 года). СПб., 1999.
- Laws G., Hall A. Early hearing loss and language abilities in children with Down syndrome // International journal of language & communication disorders. 2014. Vol. 49, №. 3. P. 333–342.
- Parent-mediated interventions for promoting communication and language development in young children with Down syndrome / C. O'Toole et al. // Cochrane Database Syst Rev. 2018. Vol. 10, № 10. doi: 10.1002/14651858.CD012089.pub2
- Mahoney G. Communication patterns between mothers and mentally retarded infants // First language. 1988. Vol. 8, №. 23. P. 157–171.
- Beyond the 30-million-word gap: Children’s conversational exposure is associated with language-related brain function / R. R. Romeo et al. // Psychological science. 2018.Vol. 29, №. 5. P. 700–710.
- Zampini L., Salvi A., D'Odorico L. Joint attention behaviours and vocabulary development in children with Down syndrome // J Intellect Disabil Res. 2015. Vol. 59, № 10. P. 891–901. doi: 10.1111/jir.12191
- Ткачева В. В. Семья ребенка с ограниченными возможностями здоровья: диагностика и консультирование. М.: Национальный книжный центр, 2014. 160 с.
*Исследование выполнено при поддержке кафедры клинической психологии Российского национального исследовательского медицинского университета имени Н. И. Пирогова Министерства здравоохранения Российской Федерации (ФГАОУ ВО РНИМУ им. Н. И. Пирогова Минздрава России).
[1] Ментализа́ция – это эмоциональная восприимчивость и когнитивная способность представлять состояние самого себя и других людей. Связана с возможностями психического аппарата перерабатывать психическое возбуждение через репрезентации, посредством представлений, образов, мыслей.
[2] Данные собраны в результате опроса 37 матерей детей с синдромом Дауна от 2 до 2,5 лет.
