«Война план покажет»

Скажу сразу: садики я большую часть своего родительства недолюбливала. При этом мой личный опыт в саду был вполне себе хороший. То есть, кажется, не нанес травм. Хотя, если подумать... в основном я помню, как мальчик по фамилии Архипов показывал попу во время тихого часа. Одним словом, с детства мне казалось, что детский сад – это вынужденная мера. Родители отдают детей в садик, потому что им нужно ходить каждый будний день на работу. Эдакая «передержка», присмотр и уход.

В обычный сад во дворе первой пошла моя старшая дочь. Как будто по инерции, что ли, – все ведь идут в садик. И так она там чудесно себя вела, так уж ее все обожали, что я решила, что, значит, всё правильно, так и надо.

Потом пришло время отправить в садик второго. Но это была уже совсем другая история. Петя с его особенностями восприятия мира вообще мой первый и главный «учитель» по родительству, по чуткому «мамству».

Оказалось, что не работает вот это «привел, оставил, пришел, забрал». Оказалось, ребенок трех лет может не разговаривать с чужими взрослыми, когда не хочет. Оказалось, что он может не есть весь день и (забегая вперед) до седьмого класса не пользоваться общественным туалетом, а значит, не ходить в туалет целый день! Оказалось, у мальчика может подняться температура от одной только мысли про поход в сад. И всё это при том, что, на мой личный взгляд и взгляд многих других взрослых и детей, там было очень даже неплохо.

В садик Петя нормально так и не пошел. А я прошла экзамен на материнскую чуткость. Я бы сейчас отправила себя на пересдачу, конечно. Уж больно долго я своими почти еще детскими мозгами складывала в голове этот пазл, и ребенок мог пострадать.

С третьим сыном я уже была осторожнее. Даже поняла, что есть опция «заранее познакомиться с воспитателем». Однако Яша попался нам очень светский, бойкий, компанейский – воспитательницы его обожали. А он чувствовал себя в детском саду вполне хорошо, хотя никогда туда не рвался.

Тут можно было бы впасть в прелесть и решить, что если с двумя из трех всё сработало, то все-таки неудача была случайностью. Но жизнь приготовила мне задачки посложнее...

У моего четвертого сына СДВГ, дисграфия и дислексия. К этому букету в комплекте шли невероятная чуткость, очень развитая эмпатия, ранимость и безграничная какая-то фантазия. Это был такой маленький Кристофер Робин. Не обязательно было повышать голос: он уже по движению бровей, мельчайшей мимике всё понимал. И душа его с трудом могла выдержать агрессию со стороны взрослых. А также небрежение и равнодушие. Расставшись с нами на две недели, он заикался еще год... Нет, ни о каком садике во дворе не могло быть и речи, это ясно.

Очень пригодился тогда материнский капитал. Илюша пошел в садик. Чудесный вальдорфский детский сад с милыми «садовницами», адекватным и физиологичным режимом, вкусной едой, с очень близкой нашей семье эстетикой. А еще там было важное для нас с Илюшей – мама могла находиться в группе до тех пор, пока сам ребенок не становился готов ее отпустить. После того опыта я никогда уже не представляла себе, что можно делать как-то иначе. Мой нежный мальчик благополучно влился в группу, в ее правила. Спустя пару месяцев спокойно отпустил меня восвояси. А через полгода его уже было сложно забирать оттуда, и мы частенько еще час гуляли возле сада с его друзьями.

Потом туда же пошел Миша. А потом и Ваня. Ваня – отдельная история. Шестой ребенок в большой семье, где вроде бы все привыкли к разному темпу развития... Не говорящий до трех лет мальчик не вызывал особого беспокойства. Ваня пошел в садик, как и его братья.

Но через месяц после того, как он там остался без мамы, воспитательница сказала, что сомневается, смогут ли они держать его в группе. Он не понимал в достаточном объеме обращенную к нему речь... В группе детей, в новой обстановке, это стало заметно. У Вани оказалась сенсомоторная алалия. Нам пришлось покинуть сад (да и маткапитал уже заканчивался). Занимаясь с нейропсихологом и логопедом, Ваня постепенно развивался и смог пойти в общую школу ровно в семь лет. Сейчас он почти не отличается от остальных ребят.

Знала ли я о том, что такие специалисты могут быть прямо в саду? Рассчитывала ли, что меня могут направить и обозначить проблему ребенка? Нет. И еще много лет мне не приходило в голову, что в идеале детский сад – это как раз то место, где родителям помогают увидеть те области, в которых их ребенку нужна поддержка специалистов. Дальше появились еще две девочки, но они уже не ходили в садик. На вальдорфский не было средств, а в обычный я больше не смогла бы повести детей. К тому моменту я очень четко понимала, чего жду от детского сада, и государственные детские сады не отвечали моим родительским потребностям. И наверное, так бы я и умерла в неведении, если бы не подбросила судьба шанс познакомиться с детским садом «Наш дом» и лично с Еленой Леонидовной Цырульниковой...

*******

В 2018 году у нас родилась дочь с синдромом Дауна, Белла (об этом Анна подробно рассказывала в другом своем письме – «Когда “вниз” приводит “вверх”»[1]. – Прим. ред.). Через десять месяцев мы взяли в семью Веру. Обеим девочкам тогда еще не было года, но я начала задумываться о том, что детский сад нам все-таки будет нужен. Через знакомых я нашла ее, Елену Леонидовну.

Началось всё с обычного звонка по телефону. Тот случай, когда по голосу, по интонации уже чувствуешь своего человека. А дальше беседа, от которой становилось теплее и теплее на душе. Неужели так бывает? Вот так просто? Не нужно будет ездить за тридевять земель, не нужно будет платить неподъемные для нас деньги, не нужно, наконец, мириться с чем-то противным внутренним убеждениям? Мне несколько раз хотелось ущипнуть себя. Сознание привычным образом искало подвох. Ну не бывает, чтобы вот так, и сразу всё. Но оказалось, что бывает.

Мы пришли в группу кратковременного пребывания (ГКП) в сентябре, когда малышкам только исполнилось по два года. Уютная небольшая комната на первом этаже с окнами на площадку. Обстановка сразу напомнила мне вальдорфский детский сад. Глаз плавно и беспрепятственно скользил по комнате, не натыкаясь на отсутствие гармонии. Удивительно, но именно негармоничное пространство всегда очень мощно подавляет мои силы. Ясно, что для дела, ради хороших людей и педагогов, я готова была бы находиться и не в самой гармоничной обстановке. Но тут всё было так, как нужно. И само пространство сразу начало питать меня.

День в ГКП начинается со свободной игры. В группе есть игровые пространства кухни, спальни, зона купания для кукол и стирки кукольного белья, есть столик, посудка, игрушечные продукты. В другой части – всевозможные машинки, платочки, стучалки. Всё это можно брать. Но есть один шкаф, игрушку из которого надо попросить у воспитателя. Кажется, что это совсем незначительная деталь. Но такая важная! Такое простое решение, поддерживающее развитие произвольности в малышах.

Когда игра заканчивается, звенит колокольчик, и воспитатель говорит короткую фразу: «Стоп-игра!» Это сигнал к тому, что пора собирать игрушки. Мои девочки ходили в группу год и только сейчас начали улавливать смысл этого момента. И прелесть в том, что детский сад дает им эту возможность. Возможность дорасти, дозреть, осознать. Всё это время родители и педагоги терпеливо показывают ребятам, что должно происходить после окончания игры. Каждый в своем темпе, дети принимают это правило.

Проработав с детьми дошкольного и младшего школьного возраста более десяти лет, я ясно осознала нехватку правильно организованной свободной игры в учреждениях для детей. Даже детские садики часто тяготеют к формату «уроков». А в этом саду свободная игра существует, и в очень продуманном виде.

Когда игрушки собраны, каждый ребенок получает в руки подушку. Дети садятся в круг вместе с педагогами, и начинается приветствие. Веселая песенка, в которой мы называем имена друг друга и здороваемся, взявшись за руки. Белле и Вере очень нравится эта часть дня. Они повторяют этот круг дома несколько раз в день с братьями и сестрами, с родителями, с куклами. Может показаться удивительным, но не все дети могут и хотят браться за руки и ждать, пока про каждого из них будет спет куплет и названо их имя. Некоторые ребята плачут и тогда вместе с родителем ненадолго выходят в коридор. Когда малыш становится снова готов, можно вернуться. Постепенно все дети начинают включаться в эту игру, и к концу года группа из 12 ребят становится уже слаженной и готовой к совместной работе.

После песенки обычно следует такая же круговая игра с музыкальным инструментом. Дети получают инструмент от соседа, играют на нем, пока поется куплет, а потом должны передать следующему ребенку. Многие предсказуемо не хотят расставаться с интересной игрушкой. И почти всем в начале года очень тяжело ждать, пока до них дойдет очередь. Но постепенно все дети приходят в состояние готовности быть частью группы, считаться с интересами других ребят, терпеть и сохранять спокойствие. Важно, что все эти сложные новые навыки они осваивают не наедине с собой. За их спиной буквально сидит близкий им взрослый, рядом с которым мир становится более безопасным.

Кто-то может сказать: «Но всю жизнь мамочки не будут сидеть за их спинами!» А всю жизнь и не понадобится! Если несколько раз пройти этот путь освоения нового с поддержкой, то постепенно дети перестают нуждаться в постоянной страховке. Они начинают верить в свои силы. Парадоксально, но при таком подходе дети даже раньше становятся самостоятельными – ведь они учились самоконтролю, а не тратили энергию на переживание страха и преодоление тревожности.

Когда музыкальная игрушка завершает круг, начинается небольшой познавательный блок. Как правило, задания подобраны так, чтобы любой ребенок мог успешно их выполнить. Всё вместе длится около тридцати минут, после чего малыши сдают подушки и отправляются на занятие вне основной комнаты. Это может быть зал ЛФК, музыкальный зал, другое помещение. Детки либо берутся за веревочку, либо скачут на игрушечных лошадках. Этот простой прием снова работает практически безотказно: все добираются до места проведения очередного занятия.

Отдельная прелесть – это наш музыкальный педагог. Молодой человек, который играет на гитаре и на фортепьяно, поет вместе с детьми. По-моему, мужская фигура в садике и потом в школе очень важна, и здорово, если удается получить такого педагога в штат. Во время музыкального занятия дети продолжают учиться самоконтролю. Короткие игры подобраны так, что малышам приходится то останавливаться, то бежать, то шуметь, то замолкать.

Прием пищи в ГКП имеет статус отдельного занятия. И это тоже очень меня привлекло. Во время еды дети должны дождаться, пока все сядут за стол и пожелают друг другу приятного аппетита. Очень непростая задача для многих. Если в начале года воспитатель или тьютор должны были помогать моим девчонкам от начала и до конца, а Веру даже приходилось кормить из бутылочки, то сейчас, в конце года, обе они могут поесть сами. Да, пока пачкаются. Да, пока много роняют и проливают. Но они постепенно становятся всё самостоятельнее.

В конце дня обязательно бывает сказка. Это коротенький кукольный спектакль на столе, всегда с очень красивыми декорациями. Одну и ту же сказку ребята смотрят пару недель. И это тоже та особенность, которую я очень ценю.

Все эти мелочи, сливаясь вместе, дают ощущение своего места, своего дома – нашего дома. Этот детский сад так и называется – «Наш дом». Лучше названия и не придумаешь.

В саду работают еще другие специалисты. Это логопеды, дефектологи, невролог. И всё это какие-то удивительные люди. Каждый из них – настоящий ас в своем деле. После консультации иногда остаешься с открытым от удивления ртом: неужели это правда и удалось собрать вот такую команду? Неужели всё это действительно доступно прямо так, в одном месте?

За годы материнства, да и вообще «за годы», я прошла большой путь. Я осознала важность тех вещей, которые в начале моего пути оставались вообще незамеченными. Значение детского садика, начальной школы со временем изменилось, и я перестала относиться к ним как к институтам «академическим», а стала видеть в первую очередь их социальное значение. С течением времени критерии выбора сильно изменились. И я, наверное, окончательно поняла, что значит термин «инклюзия».

Все мои дети, начиная с первой дочери и заканчивая приемной Верочкой, так отличаются друг от друга! Кто-то был готов к школе в 6, а кто-то и в 9 не был готов войти в этот большой мир. Кто-то в 18 первый раз обнаружил в себе влюбленность, а кто-то в этом же возрасте вышел замуж после трех лет глубоких отношений. Кто-то с младенчества лучше спал один, а кто-то до семи лет не мог покинуть родительскую постель. Глядя на эти различия, я всё больше замечаю, что перестаю понимать, где же тут норма, а где особенность. Всё это норма, и всё это особенности. И только чуткое следование за этими особенностями дает гармоничное развитие.

Кому-то нужен день, чтобы принять новое пространство, а кому-то год. Кто-то сразу понимает суть спектакля у нас в садике, а кому-то нужно две недели. «Быстрые» должны научиться жить в мире более медленных, научиться дожидаться других. «Медленные» должны научиться взаимодействию с быстрыми. Мы должны научить детей общаться с этим таким разным миром, чтобы они стремились подружиться с ним, не теряя свою уникальность.

Сейчас, в возрасте между двумя и тремя годами, мои девочки с синдромом Дауна совершенно гармонично вливаются в группу из нормотипичных ребят. В чем-то они превосходят своих сверстников, а в чем-то отстают от них. Их темп освоения пространства и осознания процессов ниже, чем у большинства. Поэтому совместно с дефектологом и руководством сада мы приняли решение оставить малышек еще на год в ГКП. В следующем году они будут ощущать себя увереннее, сильнее, смогут потратить высвободившийся ресурс на приобретение новых навыков. И вот эта стратегия – «война план покажет» – является единственно верной для меня сейчас. И я так благодарна судьбе, что встретила людей, которые видят благо для своих воспитанников в том же самом, что и я: не подогнать их под готовые рамки, а быть готовыми перебрать рамку под конкретную личность, дав ей возможность пустить новые ростки развития.

[1] Крючкова А. Когда «вниз» приводит «вверх» // Синдром Дауна. XXI век. 2018. № 2 (21). С. 67–69.