В сентябре прошлого года в Москве в седьмой раз проходил фестиваль особых театров «Протеатр». Его инициатор и организатор – Региональная общественная организация социально-творческой реабилитации детей и молодежи с отклонениями в развитии и их семей «Круг». Соорганизаторами седьмого фестиваля стали Всероссийское общество инвалидов, Культурный центр ЗИЛ и Государственный музей – культурный центр «Интеграция» им. Н. А. Островского при поддержке Департамента культуры г. Москвы, фонда «Президентский центр Б. Н. Ельцина» и компании «Коалко».
На фестивальную неделю были приглашены 15 особых театров из восьми городов России, ближнего и дальнего зарубежья. Неоднократно на сцену выходили и актеры с синдромом Дауна – в составе театральных коллективов из Москвы, Санкт-Петербурга, Перми и других городов. Спектакли с их участием были представлены в основной программе фестиваля и в лабораторных показах, которые сопровождались последующими режиссерскими дискуссиями.
За последние годы немало сказано и написано о реабилитационной роли театра в жизни актеров с синдромом Дауна и другими ментальными особенностями. Сегодня уже ни у кого не вызывает сомнений, что театротерапия оказывает положительное влияние на психоэмоциональное состояние людей с особенностями, на их когнитивное и личностное развитие, помогает им социализироваться, приобрести и укрепить многие навыки, необходимые в повседневной жизни.
И все же особый театр, как любой другой, – это история не только про актеров, но и про зрителей. Ведь искусство театра возникает лишь в час встречи со зрителем, оно основано на непременном эмоциональном, духовном контакте сцены и зрительного зала. Нет этого контакта – значит, нет и живущего по своим эстетическим законам спектакля.
За счет чего достигается этот контакт в особом театре? Какие методы применяют разные режиссеры и педагоги – художественные руководители театральных коллективов – при создании спектаклей с актерами, имеющими ментальные и речевые особенности? Какие выразительные средства используются в условиях, когда нет возможности включить в спектакль сложные диалоги и монологи? Как помочь особым актерам донести до зрителей художественный замысел режиссера и свой собственный творческий импульс, если один из главных элементов, на котором обычно строится представление, – текст – им часто недоступен?
Каждый из творческих коллективов – участников фестивальной недели «Протеатра» прошел собственный путь поиска ответов на эти вопросы. Результаты этих поисков были представлены на суд жюри и зрителей.
В своем темпе
Впервые привез в Москву свою постановку «Времена года» инклюзивный театр-студия «Пространство любви», который был создан четыре года назад при Дзержинской районной организации Пермского краевого отделения Всероссийского общества инвалидов. «Пространство любви» – единственный в Перми театр, где занимаются люди с ментальными особенностями, в том числе с синдромом Дауна. В коллективе сейчас есть старшая группа, в которую входят особые актеры от 18 до 34 лет, и младшая – для детей и подростков от 6 до 14.
Художественный руководитель этого театрального коллектива, актриса, преподаватель Пермского краевого колледжа культуры и искусств Алла Мезенцева признается, что с особым театром связала свою жизнь благодаря случайности: «Меня попросили помочь обществу инвалидов подготовиться к участию в краевом творческом фестивале. И сначала мы собрали трех-четырех человек, поставили с ними даже не спектакль, а небольшой пластический этюд. И всем он очень понравился, в том числе родителям участвовавших ребят. Они стали спрашивать: “Алла Викторовна, неужели это всё?” – “Почему вы так решили?” – “Ну, так получается: как только что-то хорошее начинается, нас сразу бросают”. И тогда я им сказала, что уже давно приняла решение продолжать занятия, но условия прошу соблюдать непростые: они должны будут сами включаться в работу со своими детьми. И с тех пор мы работаем в сотрудничестве, потому что от родителей зависит очень многое: систематизация работы, мотивация, поддержка».
«Времена года» – второй спектакль «Пространства любви». Его поставил режиссер Валерий Усов, использовав в качестве основных выразительных средств пластику и элементы циркового искусства, в частности жонглирование. И хотя в этой сценической постановке нет слов, их отсутствие вполне компенсируют различные звуковые эффекты и подбор музыкального материала.
Всё это вместе взятое погружает зрителей в почти гипнотическое состояние созерцания красоты плавных и гармоничных синхронных движений актеров. Трудно даже представить, какая огромная работа стоит за этой синхронностью и гармоничностью, которым могла бы позавидовать, наверное, даже какая-нибудь команда по синхронному плаванию. И действительно, как выяснилось, репетируют и тренируются ребята из «Пространства любви» не менее упорно, чем профессиональные спортсмены: они занимаются в своем театре-студии трижды в неделю. Для них эти занятия – и возможность общения, и театральная постановочная работа: различные упражнения, тренинги, этюды.
Казалось бы, для зрителей этого музыкально-пластического действа его сюжет не так уж и важен, ведь язык пластических поз, жестов и экспрессивных восклицаний сам по себе универсален. Но, как утверждает Алла Мезенцева, он важен прежде всего для самих особых актеров, которым необходимо понимать, что именно происходит с их участием на сцене. Поэтому сюжет у спектакля «Времена года» есть. В его основе – история про девочку и птиц. Девочка очень хотела подружиться с птицами, но взрослые не разрешали ей этого делать. Поэтому единственное, что ей оставалось, – издалека наблюдать за пернатыми существами, слушать птичьи разговоры. И – удивительное дело – она понимала их! Однажды она увидела умирающую птичку и решила спасти ее, позвала на помощь, но стая бросила бедняжку. Однако девочка не сдалась, не отпустила птицу в смерть, своей любовью спасла и воскресила ее к жизни. Стремясь поделиться этой радостью, она позвала других птиц, и стена недоверия между человеком и птичьей стаей была разрушена, пропасть отчуждения преодолена, различия позабыты.
«Сегодня вся культура предлагает нам быстрые темпы, рваное время, а этот коллектив показал совсем другое, – говорит председатель оргкомитета фестиваля “Протеатр” Наталья Попова. – “Времена года” – это довольно простой спектакль, который поставил молодой коллектив. Но мы выбрали его потому, что этот театр ведет оригинальный поиск в области сенсорного восприятия. Это театр ощущений, медленно текущего времени, медитативного погружения. Это направление кажется нам интересным и для наших актеров, и для зрителей (хотя коллективу из Перми предстоит еще долгий путь формирования своего собственного стиля)».
«Все зрители наблюдали одну и ту же постановку, но каждый видел свой спектакль», – заметил после просмотра один из участников режиссерской дискуссии. И это, пожалуй, лучшее подтверждение того, что творческому коллективу из Перми удалось установить эмоциональный контакт со зрительным залом, достучаться до сердец гостей фестиваля.
На стыке жанров
Совсем по другому пути пошли авторы спектакля «Немое кино», также представленного на фестивале. Это работа московского театра «Открытое искусство», который был создан в 2001 году преподавателем музыки, лауреатом премии Н. Островского Оксаной Терещенко для развития и социализации талантливых людей с генетическими отклонениями, среди которых есть и актеры с синдромом Дауна. Фактически театр стал для них местом постоянной занятости, обеспечивая им полноценную социальную жизнь. Актеры занимаются сценическим искусством, хореографией, вокалом, музыкой, прикладным творчеством. «Открытое искусство» – это не только возможность выразить себя, стать самостоятельным и полноправным человеком, но и обучение, которое, в том числе, решает вопрос занятости.
За 19 лет работы театр осуществил много постановок с разными режиссерами. В частности, уже известный читателям нашего журнала режиссер Сергей Фурсов ставил спектакли «Ромео и Джульетта» и «Кармен». В настоящее время коллектив работает с режиссерами Инной Милорадовой и Вадимом Пинским, которые и поставили «Немое кино». И у них, без сомнения, получился совершенно особый спектакль без слов, в котором есть элементы кино и театра.
Действие происходит в начале прошлого века, когда киноискусство только зарождалось. Попав в кинотеатр на просмотр одной из первых кинокартин, разорившийся купец Хомяков загорелся идеей открыть собственную киностудию и снять фильм. Единомышленников и помощников он нашел среди людей из своего окружения: друзей, знакомых и соседей. Они участвуют в подборе съемочной группы «Дом-Хом» и в кастинге актеров. Сам Хомяков становится продюсером, бывший дворник – финансовым директором. Среди приятелей неудачливого купца нашлись режиссер, сценарист и композитор. В качестве актеров в съемках задействуют и супругу Хомякова Матильду, и ее горничную, и местную красавицу Нику Студеную, и пьяницу Ромала Бокалова, и других обывателей.
Худрук «Открытого искусства» Оксана Терещенко, так же как и ее коллега из Перми, говорит, что сюжет спектакля должен быть понятен и эмоционально близок особым актерам: «По сценарию нашего спектакля в процессе съемок немого кино происходят творческие конфликты, кипят страсти. У участников съемочной группы что-то не получается, им приходится преодолевать разные проблемы и трудности. Но они очень увлечены, буквально одержимы новым, неизвестным искусством кинематографа. Нашим особым актерам, исполняющим эти роли, очень близка такая увлеченность. Они сочувствуют своим героям, понимают их и, соответственно, понимают всё, что они делают на сцене».
Надо заметить, что в настоящее время в постановках «Открытого искусства» участвуют только актеры с особенностями. Среди них много таких, которые выходят на сцену чуть ли не с первых спектаклей этого театра. Они совершенствуют свое мастерство и стали уже настоящими звездами. Но и им пришлось серьезно потрудиться, чтобы воплотить замысел Инны Милорадовой – драматурга и актрисы, которая в этом спектакле стала автором идеи и режиссером-постановщиком. Она рассказывает: «Это было сложно, но мы поставили для себя высокую планку и решили во что бы то ни стало взять ее. И в результате у нас всё получилось, хотя не обошлось без тревог: из-за проблем со здоровьем некоторых актеров пришлось заменять буквально за неделю до фестивального показа».
По словам И. Милорадовой, сценария спектакля как такового не было. Были только идея и задумка. Постановка создавалась в процессе репетиций, исходя из возможностей ребят и их фантазий, подхваченных режиссерами и педагогами. Каждая роль писалась под конкретного исполнителя, и при этом каждому был оставлен простор для импровизации и самовыражения. Эксперимент режиссера должен был совпасть с личным творческим экспериментом каждого актера. Так в режиме реального времени происходило творение сюжета, характеров, отношений и смыслов.
Вдохновенно и даже, можно сказать, самозабвенно актеры выстраивали перед зрителями историю создания немой кинокартины про курортную жизнь, коварную обольстительницу, опасного интригана, обманутого простака и других ярких персонажей, воспроизводя на сцене атмосферу начала двадцатого столетия. А дальше произошло настоящее волшебство: люди, которые только что изображали на сцене бурный процесс съемок, появляются на экране в кинофильме, созданном И. Милорадовой с использованием кадров из шедевров немого кино и песен Александра Вертинского. Лица и фигуры ребят на фоне приморских пейзажей, романтических садовых беседок, дамских будуаров и прочего аутентичного антуража так неожиданно выразительны и эмоциональны, так точно передают дух эпохи и так много рассказывают о красоте жизни и искренности чувств, что их уже невозможно воспринимать иначе как талантливых и самобытных драматических актеров. Они дают зрителям возможность пережить эмоции, узнать себя в героях, посочувствовать им, открыть в себе что-то новое.
Постановку, объединяющую в себе элементы театра и кино, в «Открытом искусстве» сделали впервые. «Впечатление осталось потрясающее! – говорит Оксана Терещенко. – В работе с особыми актерами использование элементов немого кино – это огромный шаг вперед. Благодаря ему мы много получили и в плане методики, и в плане творческого развития наших ребят, раскрытия их возможностей. Они какие-то нереальные! Мы были очень вдохновлены результатом этой экспериментальной работы и уже наметили, как будем развиваться дальше».
Спектакль «Немое кино» стал дипломантом фестиваля «Протеатр», и это, право же, более чем заслуженный успех!
Слово эксперту
«Программа фестивальной недели – это разнообразие педагогических и театральных практик, в котором проявляется тематическое единство», – подчеркивает председатель оргкомитета фестиваля «Протеатр» Наталья Попова – клинический психолог, педагог дополнительного образования высшей квалификационной категории, режиссер интегрированной театральной студии «Круг» и председатель правления РОО СТР «Круг».
– Наталья Тимофеевна, в рамках фестивальной недели, помимо спектаклей, состоялось больше двух десятков мастер-классов и несколько лекций, а также режиссерские дискуссии после каждого лабораторного показа. Расскажите, пожалуйста, подробнее об образовательной программе фестиваля.
– В особые театральные студии приходят работать люди с разным образованием, разным жизненным опытом, разными навыками и умениями. Во время первых фестивалей программа мастер-классов строилась так, чтобы приезжающие специалисты могли обмениваться опытом между собой. В этом году мы решили познакомить участников с тенденциями признанной театральной культуры и пригласили специалистов из профессиональных театров.
Были представлены мастер-классы по сценографии, драматургии, современным формам театра, работе с текстом и т. д. Дело в том, что сейчас становится актуальным вопрос о профессионализации инклюзивного театра. Если раньше мы говорили, что инклюзивный театр существует только в рамках реабилитации, затем – только в области социокультурной практики, то сейчас все чаще заходит речь о том, что мы попадаем в широкий театральный контекст. И надо понимать, что этот театральный контекст предъявляет свои требования. Нам бы очень хотелось, чтобы все специалисты инклюзивных театров познакомились с этими требованиями, с плюсами профессиональной деятельности и с болезнями современного театра. Нам важно, чтобы решение вступить в профессиональную конкуренцию каждый инклюзивный коллектив принимал осознанно. Поэтому все мастер-классы на этом фестивале были направлены на обсуждение того, что такое профессионализация в инклюзивном творчестве, и на расширение диалога между большим театральным искусством и инклюзивным движением.
Этот диалог идет очень непросто. Существуют реальные проблемы признания инклюзивного театра, и это связано с социальным восприятием особых актеров на сцене. К тому же многие режиссеры инклюзивных коллективов просто не имеют возможности взглянуть на свою работу объективно, потому что они либо привыкают к своим постоянным (по определению эмпатичным) зрителям, либо, выходя на более широкую зрительскую аудиторию, сталкиваются с так называемым эффектом ореола – преувеличением или преуменьшением значимости социальных объектов. Когда происходит встреча с чем-то новым, человек начинает либо преувеличивать, либо преуменьшать значение увиденного. Если речь идет о творчестве людей с особенностями, преуменьшать как-то некорректно, поэтому зритель готов восхищаться авансом, он проявляет этим свое эмоциональное отношение к инклюзивному театру как к явлению, что далеко не всегда полезно для развития самого театрального феномена. В этом отношении реакция профессиональных театральных деятелей на инклюзивные постановки действует отрезвляюще. Восприятие – вещь сложная. Иногда удается зацепить зрителя, погрузить его в сюжет постановки и в ее особую атмосферу, а иногда он скучает. Одно из обвинений, которые зачастую предъявляют к современному театру, – что это театр скуки. Важно, чтобы зритель не заскучал в инклюзивном театре.
– Что происходит с режиссером инклюзивного театра, когда он утрачивает объективность?
– Многие режиссеры легко погружаются в специфику людей с ментальными особенностями: в их медленное время, в некую натуральность, естественную непосредственность актеров – и находятся, я бы сказала, в состоянии умиления. А это недопустимо, потому что режиссер – это прежде всего профессиональный зритель. Он смотрит на свой спектакль и должен видеть, что в нем не так. К сожалению, у режиссеров особых театров это не всегда получается, потому что мы связаны с нашими ребятами, мы их любим, с восхищением поддерживаем каждый их маленький успех, в то время как нам нужно оставаться трезвыми, конструктивными и, значит, поддерживать их другими способами, а к своей работе относиться критично.
– Есть ли лекарство от этой режиссерской болезни?
– Первым делом, безусловно, учиться. У более опытных коллег по инклюзивному театральному движению, у профессионалов. МГППУ подготовил двухлетний обучающий курс «Реабилитация средствами творческой деятельности», и все желающие могут на него записаться. Людям, которые еще только знакомятся с тем, что такое инклюзивный театр для актеров с синдромом Дауна и другими ментальными нарушениями, можно порекомендовать обратиться к опыту лучших коллективов, таких как Упсала-Цирк из Санкт-Петербурга, театры «PROдвижение» и «Открытое искусство» из Москвы и другие. А еще всех без исключения – опытных и начинающих участников инклюзивного театрального движения – мы приглашаем на наш фестиваль «Протеатр. Международные встречи», который пройдет 21–23 февраля 2020 года в Москве. Мастер-классы там будут вести иностранные специалисты по инклюзивному театру.
– Какие модели коммуникации между спектаклем и зрителем сейчас, если так можно сказать, стали модными и все ли из них подходят для театральных коллективов, в которых основную часть составляют люди с синдромом Дауна и другими ментальными особенностями?
– Популярным стал спектакль-рассказ, спектакль-самоописание, когда люди с ментальными или другими нарушениями общаются со зрителем, описывая свое состояние, свой жизненный опыт. В этом направлении экспериментируют режиссеры арт-пространства «Квартира» (Санкт-Петербург), инклюзивного театра «ВзаимоДействие» (Москва) и другие.
– Ну, наверное, спектакль-рассказ вряд ли можно успешно поставить с актерами, у которых, как у большинства людей с синдромом Дауна, есть серьезные речевые нарушения…
– Это зависит от режиссерского опыта и приемов работы с актерами. Если они найдены удачно, мы наблюдаем речь и мышление, которые могут проявляться совсем по-другому в ситуации каких-то столкновений, нестыковок и т. д. Да, бывает, что слушать людей с речевыми нарушениями трудно, но, например, во «ВзаимоДействии» режиссеры используют специальные приемы, стимулирующие речь. В частности, повторы. Актеры повторяют друг за другом одну фразу, а потом вдруг каким-то образом ее изменяют. Получается неожиданно и довольно смешно. И это как раз имеет прямое отношение к нашим ребятам: к характерной для них проблеме медленного понимания, к их восприятию, порождающему новые смыслы, к комизму, который им иногда присущ.
Конечно, язык пластических постановок более универсален. Но ведь речь – это вершина нашей аффективной, эмоциональной, интеллектуальной деятельности. Ее надо развивать, рождать из работы с аффектом и пластикой актера.
– Оценивая спектакли особых театров как зритель, я прихожу к выводу, что наиболее яркие, самобытные и экспрессивные постановки, заставляющие забыть об особенностях актеров, получаются на стыке разных театральных жанров и даже видов искусств: театра и цирка, театра и немого кино. Так ли это на ваш профессиональный взгляд? Какие еще ожидаемые или, может быть, совершенно неожиданные сочетания могут быть интересны? У каких из них наиболее многообещающий потенциал?
– Мне кажется, наши актеры хороши в так называемом витальном театре. Это театр, в котором мы видим жизненную энергию актера, его предэкспрессивный этап существования на сцене. То есть это еще не что-то конкретно выразительное, а такая естественная, радостная жизнь. Театр дает такую возможность, и в этот раз на фестивале были представлены подобные спектакли. Один из них – инклюзивный спектакль Упсала-Цирка «Сны Пиросмани» в постановке режиссера Ларисы Афанасьевой, где особые ребята проявляют свою непосредственность, естественным образом существуют на сцене: качаются на качелях, бегают, работают с предметами… Зритель получает огромную радость и удовольствие от того, что видит свободного человека, незаштампованного, не ограниченного строгими рамками, заданными режиссером.
Второй спектакль, на который я хотела бы обратить внимание, – «Иноходец» танцевального коллектива «PROдвижение» из Иркутска (режиссер Владимир Лопарев). Это обычный танцевальный коллектив, который уже три года работает над специальным проектом с участием актеров с ДЦП. В фестивальном спектакле задействованы шестеро детей с особенностями развития, и они выходят на сцену вместе с актерами основного состава, которые в течение всего спектакля очень активно, через движение, побуждают их включиться в танец. В результате к концу спектакля происходит маленькое чудо: мы видим, как девочке, скрученной параличом, удается распрямиться. Но для этого, конечно, профессиональным актерам приходится выкладываться на 200 %. Мы видим уникальную, гармоничную коммуникацию между ними и исполнителями с ДЦП, ощущаем их включенность, их энергию. Ведь современному театру уже не интересно, когда актер механически выполняет указания режиссера. Мы приходим на спектакль в первую очередь для того, чтобы почувствовать эту жизненную силу.
– Что еще, помимо витального театра, на ваш взгляд, хорошо подойдет для актеров с такими особенностями, какие бывают у людей синдромом Дауна?
– Это, конечно, гротеск и вообще любые формы искусства, которые отсылают нас к тем или иным истокам. Например, исторические театральные формы, которые сейчас восстанавливаются. Заметьте: когда мы только начинаем что-то делать, вступаем на какой-то новый, непроторенный путь, мы чувствуем себя так же, как наши особые актеры. Поэтому, например, мы в «Круге» сейчас ставим спектакль «Всякий человек» по материалам средневекового моралите – аллегорической дидактической драмы. Это средневековая история про последние часы жизни человека, про то, как он умирает и с какими сталкивается проблемами. Для наших актеров это важно, потому что тема смерти конституирует сознание, влияет на то, как мы живем. Поэтому мы посчитали необходимым познакомить наших ребят с этой темой и использовали текст средневекового моралите. И зрительские места расположены у нас с четырех сторон от сценического пространства, чтобы воссоздавалась атмосфера средневековой площади и действие можно было смотреть с совершенно разных сторон. В этом пространстве нет кулис и актеры выходят с четырех сторон, иногда взаимодействуют со зрителями.
Еще среди перспективных для особых театральных коллективов направлений я назвала бы авангардный театр и театр абсурда. Несколько сложнее идет работа с классикой, но иногда и она бывает прекрасна в исполнении инклюзивных театров. Например, спектакль «Гроза – среда обитания» режиссера Михаила Фейгина, который мы увидели в рамках нынешней фестивальной недели в исполнении Центра реализации творческих проектов «Инклюзион» (Москва). А мы в «Круге» в свое время ставили «Евгения Онегина», и в главной роли был актер с синдромом Дауна. В принципе, классика по зубам нашим актерам, если найти какую-то свою тему, непременно понятную актеру с ментальными особенностями, и свой акцент, который зритель не увидел бы в «обычном» спектакле.
– Как вы относитесь к импровизации в спектакле с особыми актерами?
– На мой взгляд, импровизация – единственная возможность быть выразительным и незаштампованным на сцене, а значит, интересным для зрителя. Другое дело, что при работе с особыми актерами есть трудности закрепления импровизации, которая хороша тогда, когда она сознательна, связана с самопознанием актера. Импровизация должна быть включена в канву режиссерской работы. В этом случае режиссером задаются темы импровизации, устанавливаются точки-маркеры в партитуре, пространстве и коммуникации. А вот ходить между этими точками особый актер может как угодно, спонтанно. В общем, с нашей точки зрения, импровизация, этюды – это очень перспективный метод для инклюзивного театра.
– Наталья Тимофеевна, так что же это все-таки – инклюзивный театр? Для кого он в первую очередь – для актеров или для зрителей?
– Не будем забывать, что инклюзивный театр – явление относительно новое. Нам надо ориентироваться на зрителя, но не на такого, который будет проявлять безусловную эмпатию, а на тех, кто критично оценивает увиденное. Для зрителя инклюзивный театр – это возможность расширения и обновления своих представлений о мире, о человеке, а также поиск альтернативных форм коммуникации. Именно для таких зрителей мы должны делать выступления особых актеров яркими и убедительными, ведь в первую очередь они актеры, и уж потом особые. Иначе зачем им выходить на сцену? В противном случае это не что иное, как реабилитация с использованием методов театральной педагогики, а все постановки – исключительно для пользы самих актеров и для показа зрителям из ближайшего окружения: родителям, друзьям, знакомым. И это нормально: и режиссер, и коллектив должны созреть, прежде чем вынести свою работу на суд беспристрастных зрителей, которые сегодня отнюдь не приветствуют режиссерскую манипуляцию актерами. Чтобы убедить и увлечь современного зрителя, особый актер должен быть живым, настоящим, сознающим, что он делает на сцене, а театр – местом его развития и поиска своей идентичности и культурной выразительности.
.jpeg)
.jpg)
