Человек, который подменил клоуна
Жако Ван Дормаль (Jaco Van Dormael) родился 9 февраля 1957 года в Брюсселе. При рождении он чуть было не задохнулся от перевития пуповиной и перенес из-за недостаточного снабжения кислородом серьезную родовую травму. Врачи прогнозировали ребенку развитие умственной отсталости, и семье пришлось пережить тяжелый период его выхаживания. Эта травма, по признанию самого режиссера, стала источником постоянного обращения к теме инаковости в его фильмах, которые изучают макро- и микрокосмосы людей с умственными и физическими отклонениями от нормы.
Взгляд Жако Ван Дормаля на мир становится более понятным, если посмотреть на изложение его жизненной истории в автобиографических «Диалогах». Мы узнаем, что, чудом оставшись в живых, Жако свою дальнейшую жизнь воспринимает как радостный дар: «У меня есть ощущение, что знать о краткости жизни – это оптимистично; осознавать, что крошечные моменты счастья есть бесценное сокровище, – это оптимистично. Я думаю, что самое ценное в жизни не то, чем мы обладаем, единственное наше богатство — это часы нашей жизни…» (http://dialoguetalk.org/jaco-van-dormael/Hours Of Life).
Мальчик с трудом получил школьный аттестат, но сумел сделать карьеру циркового клоуна и долгое время не желал ничего лучшего, кроме как веселить детей. «Мне было 16—17 лет, когда, по воле случая, мне пришлось заменить клоуна. Я продолжал делать это в течение нескольких лет, потом учился в школе кино и в то же время жил и работал с людьми, создававшими театр для детей. Там нужно учиться очень быстро, потому что дети не особо вежливы: они уходят, если чего-то не поняли, они задают вопросы. Я хотел быть оператором, но тогда же начал работать и с театральными актерами. В итоге решил стать режиссером — и стал им» (http://dialoguetalk.org/jaco-van-dormael/Replace A Clown).
Ван Дормаль снимал короткометражки, учился на кинорежиссера в Национальной высшей школе сценических искусств и техник массовой коммуникации в Брюсселе, в Национальной высшей школе Луи Люмьера в Париже. Его короткометражный фильм «Maedeli-La-Breche» (1980) получил премию «Оскар» за лучший зарубежный студенческий фильм. В 1981 году Жако Ван Дормаль снял 14-минутный документальный фильм «Stade» о первых Специальных Олимпийских Играх. Фильм был награжден «Золотым кадуцеем» кинофестиваля в Ренне (1982).
В «Диалогах» режиссер рассказал о своих впечатлениях от первых встреч с людьми с синдромом Дауна на съемочной площадке. «Ни один из членов моей семьи не имел синдрома Дауна. Когда я был маленьким, мать сказала мне не смотреть на таких людей, потому что им будет стыдно, если на них смотреть. Так что моей детской уcтановкой было избегать их. Когда мне исполнилось 22 года, мне крупно повезло: я стал снимать документальный фильм о Специальных Олимпийских Играх. Каждый раз, когда я устанавливал камеру, кто-нибудь — в большинстве случаев человек с синдромом Дауна — появлялся перед камерой и говорил: “Привет, меня зовут Джон!” — и неожиданно вокруг оказывалось много людей, все они хотели сниматься, у всех было много душевных историй. Под влиянием этих людей мой обычный документальный фильм превратился в нечто иное.
После этого я снял еще два фильма, в жанре фантастики, с крохотным сценарием и большой долей импровизации. Один из них назывался “L'imitateur”. Двое парней, которым была назначена встреча на вокзале, не нашли своих родителей и потерялись в городе на сутки, в которые с ними случилось всё, что только могло случиться. Я действительно снимал фильм с большой радостью, потому что актеры делали всё, что хотели. Там был парень Жак (он уже умер, к сожалению), так он жил в моем доме, спал в моей постели, по утрам пользовался моей зубной щеткой. Он не хотел идти сниматься до тех пор, пока не съест весь шоколад и хлеб. И когда он наконец всё съедал, ему становилось плохо и делать фильм уже было невозможно. Это было совершенно потрясающе! В тот момент я понял, что эти ребята снимаются в фильме потому, что им это нравится. И если им не смешно, они больше ничего не делают. После этого я отснял несколько короткометражных фильмов с особыми актерами, с этими фантастическими актерами!»
Фильм «L’Imitateur» получил премию на кинофестивале в Брюсселе в номинациях «Лучший короткометражный фильм» и «Лучший документальный фильм».
Встреча
Первый полнометражный фильм Жако Ван Дормаля «Тото-герой» (1991) стал режиссерским дебютом бывшего циркового клоуна и одновременно дебютом в игровом кинематографе актера-любителя с синдромом Дауна Паскаля Дюкена. Приглашение в игровое кино Паскаля Дюкена явилось логическим продолжением эстетических и этических поисков Жако Ван Дормаля, проявлением его творческое смелости и прозорливости. «Тото-герой» — драма о мальчике Тома, считавшем, что все его неудачи происходят оттого, что в роддоме во время пожара его перепутали с соседским мальчиком – отпрыском богатой семьи. Эта трагическая ошибка ломает его мечты стать героем — секретным агентом.
Фрагмент из книги «Уловка XXI. Очерки кино нового века» кинокритика Антона Долина предлагает ключ к пониманию самого факта выбора на роль Селестина (брата главного героя) актера с синдромом Дауна: «Селестин, как альтер-эго Тома, выступает в роли его экстраверта-антагониста. В 1921 году известный психиатр Карл Юнг издал монументальный труд “Психологические типы”, где описал фундаментальные качества личности — экстраверсию и интроверсию. Интроверты, по Юнгу, сосредоточены в первую очередь на мире мыслей и внутренних переживаний, тогда как экстраверты — на окружающем их мире людей и объектов. Интроверты осмысливают происходящие вокруг них события, а экстраверты пытаются сразу же стать их участниками. Для пополнения запаса сил интровертам нужно побыть наедине, экстравертам же восстановление необходимо, только если они общаются недостаточно. На наш взгляд, Ван Дормаль, вслед за великим психоаналитиком, не столько противопоставляет двух героев киноповествования, сколько восполняет целостность ограниченного, однобокого существования персонажей.
Более того, Жако Ван Дормаль одним из первых осознал культурологические сдвиги в отношении образа особого человека в экранных искусствах на излете XX века. Различия телевизионных и кинематографических интерпретаций образа человека с синдромом Дауна, на примере фильма “Тото-герой”, очевидны. Если на европейском телевидении в 1970—90-х годах образ особого героя подавался как бытовое, социальное и медицинское явление на фоне жизни обычных людей, то в кинематографе происходило художественное осмысление этого типа человека в более сложных философских интерпретациях с привлечением многовековой христианской парадигмы и эсхатологического аспекта. Если в телевизионной продукции явно прослеживалась тенденция на интеграцию человека с синдромом Дауна в социум, на информирование об этом явлении разных слоев населения, на пропаганду специальных форм обучения и программ развития для людей с трисомией, то в игровом кинематографе персонаж с таким диагнозом выполнял иные функции, более сложные, возвышенные, обращенные к духовной сфере жизни человечества.
Так, главный герой фильма Тома (он же Тото-герой), обычный человек, умудрился поломать жизни другим персонажам, а его брат Селестин – особый человек – проживает данную ему жизнь в гармонии с собой и окружающими. Тома живет иллюзией, что однажды он вернет свою “настоящую” жизнь, и потому игнорирует реальные возможности, данные ему судьбой. Селестин (от латинского имени Caelestis – “небесный”), в исполнении Паскаля Дюкена, демонстрирует особое восприятие чувств и явлений: великая радость жизни состоит в том, чтобы самостоятельно открыть для себя истинные ценности бытия. Герой Дюкена символизирует детство и невинность как главные характеристики гармоничного существования в нашем неспокойном и невротизированном мире».
На международном кинофестивале в Каннах фильм был удостоен приза «Золотая камера» за лучший дебют, заслужил премию зрительских симпатий на международном кинофестивале в Локарно, получил четыре европейских премии «Феликс» и французскую премию «Сезар» за лучший зарубежный фильм.
В компании братьев Люмьер
На заре своей кинематографической карьеры, во время съемок «Дня восьмого», Паскаль Дюкен вместе со своей партнершей по кинокартине, актрисой с синдромом Дауна Мишель Май (Michele Maes) снялся для документального кинопроекта «Люмьер и компания» («Lumière et compagnie», Дания, Испания, Франция, Швеция, 1995), который стартовал в год столетнего юбилея кино. Сорока режиссерам с мировым именем, в том числе Жако Ван Дормалю, предложили снять киноролики, используя камеру братьев Люмьер – ту самую, запечатлевшую прибытие поезда. Киноклип должен был длиться не дольше 50 секунд – времени демонстрации первого в мире фильма.
Жако Ван Дормаль использовал представившуюся ему возможность для анонсирования публичного появления своих особых героев за год до начала прокатной судьбы «Дня восьмого». Нам не удалось найти документальных свидетельств реакции европейской публики и кинокритиков на участие актеров с синдромом Дауна в новелле Ван Дормаля. Несомненно то, что после триумфальной премьеры фильма «День восьмой» и пролившегося на его создателей потока наград, внимательные зрители и благодарные родители детей с синдромом Дауна заметили символическое значение документальных кадров с участием Паскаля Дюкена и Мишель Май в мемориальном проекте уходящего века.
В отличие от документального фильма «Сохрани меня в сердце» («Yours to Keep») об американском актере Джоне Тейлоре, созданного его родственниками по горячим следам премьерного показа «Седьмого знамения» как часть промоутерской кампании фильма, участие Паскаля Дюкена и Мишель Май в хроникальной ленте имеет иной культурный подтекст. Имена Жако Ван Дормаля и снятых им актеров с синдромом Дауна навсегда вошли, наряду с именами культовых кинорежиссеров и киноактеров XX столетия, в золотой фонд мирового кинематографа. Ни одному добросовестному исследователю кино и историку искусств теперь невозможно умолчать факт осознания европейским сообществом непреходящей ценности творческого вклада людей с синдромом Дауна в мировую сокровищницу игрового кино. Приглашение Жако Ван Дормаля в проект «Люмьер и компания» оказалось не просто данью модной толерантности и политкорректности, но явным признанием художественных достижений одного из ведущих режиссеров бельгийского кинематографа.
День восьмой
Несмотря на то что культовый фильм Жако Ван Дормаля «День восьмой» (1996) вышел в прокат на восемь лет позже «Седьмого знамения» голливудского режиссера Карла Шульца, работа над созданием европейского шедевра началась примерно в то же самое время и потребовала от его создателей несравненно больших душевных и физических затрат.
Мы уже рассказывали на страницах журнала «Синдром Дауна. XXI век» о фильме «День восьмой», в частности для иллюстрации содержания интерактивной программы «Видеошкола “Семь Я”»[2]. Обращение к этому фильму не только увлекательно для искусствоведческого анализа, но и чрезвычайно продуктивно в арттерапевтической работе с семейным окружением особых людей.
Согласно сюжетной линии фильма, 40-летний банковский служащий Гарри (Даниэль Отэй) пытается доказать себе, что в его жизни всё хорошо. На самом деле его бросила жена, он лишен возможности встречаться с детьми. Его жизненная лодка «черпает воду всеми бортами». Однажды на ночной дороге он встречает Жоржа (Паскаль Дюкен), человека с синдромом Дауна, который ушел из пансионата в поисках родного дома. Несколько дней, проведенных с Жоржем, заставили Гарри взглянуть на жизнь с другой стороны. Странный человек по имени Жорж осознает свое одиночество и отправляется на поиски родительского дома. Гарри остался в собственном доме один, без семьи, ему некуда идти и не к чему стремиться. Встреча в ночи и последующие события помогают обоим преодолеть жизненный кризис.
В многочисленных отечественных рецензиях на фильм, наряду с искренним сопереживанием судьбам главных героев, проявляются стереотипы обыденного сознания в отношении людей с синдромом Дауна. Вот пример смешения восторга от фильма и типичного ошибочного восприятия роли Дюкена: «Именно Паскаль Дюкен, этот актер-любитель, привносит в фильм то эмоциональное напряжение, что прорывается в финале “половодьем чувств” с красивым названием “катарсис”. Простодушие Дюкена, играющего, по сути, самого себя, делает еще более очевидной лживость масочного карнавала так называемых нормальных людей. Перед актером Даниэлем Отэем стояла непростая задача: найти не только контакт с Дюкеном, но и создать адекватный контраст искренности и непосредственности своего партнера, который априори не способен играть подтексты».
Попытаемся разобраться в напластованиях стереотипов. Типаж человека с синдромом Дауна оказался благодарным и потенциально богатым для сериалов различных жанров и стал незаменимым элементом в развлекательной продукции, создавая очередной миф на месте старого. Миф о простодушии, незлобивости, жизнерадостной природе таких людей разрушил устаревшее представление о них как слабоумных и агрессивных. Человек с синдромом Дауна стал восприниматься практически как обычный человек (что само по себе не полностью истинно) со специфическими особенностями в мышлении, поведении и внешнем виде. Он являл собой в кино иное мышление и чаще всего участвовал в историях, связанных с переосмыслением или неожиданной трактовкой обычных явлений.
Найденные Ван Дормалем композиционные построения, изобразительные и выразительные средства актерской игры, звуковой и визуальный ряды вывели взаимодействие особых и обычных актеров из разряда любительского кино в разряд художественного откровения. Наш опыт театрального проекта с актерами-любителями с синдромом Дауна и работа с ними над кинематографическими образами игрового кино не позволяют согласиться с категоричными утверждениями об «априорной неспособности людей с синдромом Дауна играть подтексты», о «простодушии актера, играющего, по сути, самого себя». Хотя подобного рода представления господствуют в клинической психологии и психиатрии, хотя их по-прежнему тиражируют научные монографии и учебные пособия, творческое содружество Жако Ван Дормаля, Паскаля Дюкена и Даниэля Отэя нанесло сокрушительный удар по позициям консервативной медицины и обывательского невежества. Чтобы воспроизвести на экране высокий накал страстей «Дня восьмого», Паскалю Дюкену необходимо было самому чувствовать и передавать нюансы психологических переживаний, понимать и передавать в актерской игре глубину подтекста, уметь абстрагироваться от своего героя, прежде всего в целях сохранения собственного психического здоровья.
В «Диалогах» Ван Дормаль отмечает: «Я никогда не считал, что встреча с людьми с синдромом Дауна непременно должна вызывать чувство дискомфорта. Но в фильме есть некоторые моменты, которые определенно имеют отношение к табу и способны заставить зрителей ощутить дискомфорт. Я пытался понять, какое табу нарушил и на что именно реагируют боссы киноиндустрии. Сначала мне казалось, что их беспокоит то, что в фильмах все больше и больше будут фигурировать люди с синдромом Дауна. Тогда я подумал, что если мы снимем короткий фильм, в котором у всех персонажей будет синдром Дауна, это докажет, что в таком подходе нет ничего страшного. Но потом я понял, что их беспокоило не это. Они опасались перспективы того, что актеры с синдромом Дауна могут играть и тех персонажей, у которых нет синдрома Дауна. И это вызовет вопросы: почему режиссер это делает? Не использует ли он этих людей в своих интересах? Не выставляет ли их на посмешище? Конечно, такого в моих мыслях не было, всё это кажется мне омерзительным, но я понял, что озабоченность заказчиков кинофильмов связана именно с возможным появлением сущностных, экзистенциальных вопросов. И это распространяется на всю киноиндустрию. Ни один фильм, вызывающий по-настоящему серьезные вопросы или содержащий что-то, от чего люди могут почувствовать себя некомфортно, корпорация не будет ни финансировать, ни распространять. Я понял, что это очень плохо. Внутри себя – такого, каким я родился, – я не нашел ничего, что заставляло бы меня целенаправленно провоцировать публику. Но все же в моих фильмах было много актеров с синдромом Дауна, при том что те, кого они играли, не обязательно имели синдром Дауна. Это означало, что я носил в себе элемент того, что принято считать табу, и был способен сделать так, чтобы этот элемент отразился на структуре фильма. Вот, собственно, что произошло».
Приведем наиболее яркие эмоциональные высказывания и рациональные конструкции участников видеошколы «Семь Я» о фильме «День восьмой».
Гарри и Жорж
Когда Гарри посмотрел в глаза Жоржа, то отразился в них и в каком-то смысле удвоил свою жизненную силу. Оба героя сравнили свои чувства друг к другу:
— У Гарри в глазах Жорж…
— У Жоржа в глазах Гарри…
Жорж улыбается, когда смотрит в глаза другим людям, и закрывает глаза, если ситуация для него неприятная: когда водитель-дальнобойщик бьет Гарри, когда девушки не отвечают на его знаки внимания, когда он снимает солнечные очки в ресторане и официантка видит его глаза. Как только обычные люди считывают его особость, то с их лиц сразу сходят дежурные улыбки, происходит отторжение особого человека. Жорж для этого мира – незнакомец, живущий в своей системе. Единственные, кто его принимает безусловно, это дети и животные, дочки Гарри и твари Божьи. Жесткие социальные установки не закреплены у детей и у большинства животных, да и общаться они могут без слов.
В финале фильма Жорж превращается в божью коровку и летит Домой. В сцене полета у него радостное и довольное выражение лица, он счастлив. Уход Жоржа — это выкуп за жизнь Гарри. Жорж пересекается с Гарри в момент жизненного кризиса только для того, чтобы вытащить его из системы продаж и ввести в систему Гармонии и Любви. Так происходит искупление, может быть, заместительная жертва в ее ветхозаветном варианте.
Лошадь
Когда Гарри привозит Жоржа к морю, их в тумане встречает лошадь под седлом и без всадника. Когда в пансионате Жоржа обзывали монголом, он отбивался словами «ты сам монгол». В начале фильма, когда Жорж смотрит телевизионную передачу о географии Земли, то видит карту Монголии, всадников на лошадях и узнает в них своих дальних родственников. В своих снах-видениях он видит себя наездником в монгольской одежде, а свою возлюбленную Натали в ритуальном наряде матери Чингисхана. В среде французских психиатров синдром Дауна до сих пор называют «монгольский синдром». Изумительный архаичный образ, изменяющий модальность стигматизирующего определения «монголизм» на эстетизирующий образ мифологических обитателей Центральной Азии. Жорж не раз повторяет: «Люди, которые живут в Америке, говорят по-английски, а я не знаю, где я родился. Наверное, в Монголии».
Дом земной и Дом небесный
«Вернуться домой» — это вернуться в тот дом, который нарисовал Жорж в детстве, – дом на Вишневой улице с игрушечной мельницей, где Жорж жил с мамой и сестрой. А когда мама умерла, то дом Жоржа переместился в Рай. Когда Жорж осознает, что Гарри переживает кризис среднего возраста и Жоржу вряд ли найдется место в нынешней жизни друга, то он просит: «Мама, приди за мной! Мама, я уйду с тобой! Я не хочу быть большим мальчиком». Мама гладит его по голове и отвечает: «Ты самое лучшее в моей жизни, ты мой Ангел, теперь ты мой Ангел». Жорж смотрит вверх, и мы видим его глазами, как раздвигаются облака и открывается дорожка в небо.
Грех самоубийства или светлый переход?
Жорж падает, точнее летит с крыши банка «Будущее». Внешне это похоже на самоубийство, но ни один из зрителей фильма не воспринимает эту сцену как суицид. Великий гуманист Жан Ванье, проживший половину жизни рядом с особыми людьми, на одной из встреч сказал о финале фильма «День восьмой», что это «художественный вымысел, неправда художественного текста, потому что эти люди никогда такого сделать не могут». За свою долгую жизнь Жан Ванье не встретил ни одного похожего случая и не слышал о подобном от сотрудников.
Искушения зрителя
Большинству зрителей после первого просмотра фильма всё кажется предельно понятным. Но режиссер «Дня восьмого» создал далеко не однозначное произведение. Чем глубже мы погружаемся в кинематографический текст, тем больше точек соприкосновения обнаруживаем между героями фильма и зрительным залом на стыке переживаний от увиденных сюжетов и осознания их многослойного подтекста. Почти всегда приходит осознание, что многие сакраментальные вопросы задавать не надо, особенно в присутствии возможных прототипов будущих произведений экранного искусства. Это не человеческие вопросы, и ответы на них – дело не человеческого ума. Вспомним исцеление слепорожденного: «И проходя увидел человека, слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым? Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии» (Ин. 9 : 1–3).
Тайны темной комнаты
Паскаля Дюкена, также как Джона Тейлора в зените его славы, не обошли вниманием создатели телевизионных сериалов, мистических триллеров и фильмов ужасов. Режиссер Жиль Дау (Giles Daoust), он же актер, продюсер, сценарист и композитор, пригласил Паскаля на роль героя второго плана полнометражного фильма «Комната» («The Room», Бельгия, Германия, Франция, 2006). Персонаж Паскаля Дюкена, молодой мужчина по имени Алекс, придает мрачный колорит всему происходящему на экране. Непроницаемая маска «восточного сфинкса» в сочетании с брутальным обаянием чувственного лица делают этого таинственного члена семейства главным подозреваемым в совершении зловещих преступлений. Актерский талант Дюкена работает на создание образа «обаятельного зла». Быть может, этот незначительный эпизод в карьере актера не заслуживает изучения, но в результат выхода картины на киноэкраны новое дыхание получило движение в защиту актеров с ограниченными возможностями.
После каннского триумфа «Дня восьмого» в Брюсселе была создана некоммерческая организация, Ассоциация «Восьмой день», в поддержку независимой жизни людей с психическими расстройствами и умственными ограничениями. Президент ассоциации Жако Ван Дормаль привлек внимание политической элиты страны к проекту автономного проживания особых людей и получил поддержку правительства и департамента имущества Брюсселя. Ассоциация получила гарантии на аренду по сниженным ценам великолепных апартаментов в историческом центре столицы. В 2002 году бельгийские СМИ сообщили, что Паскаль Дюкен и его друзья уже три месяца живут в своих квартирах. В ближайшее время предполагалось запустить аналогичный проект в королевском районе Лакен.
Господин Никто
В 2009 году в прокат вышел третий авторский фильм Жако Ван Дормаля «Господин Никто», в котором эпизодическую роль двойника главного героя в одной из многочисленных вариаций его жизненного сценария исполнил «талисман» режиссера – актер Паскаль Дюкен. После двенадцати лет перерыва бельгийский гений создал, по словам Антона Долина, «фильм о лекарстве от смерти, о простейшем рецепте бессмертия. Фантазия всемогуща, она создает и разрушает вселенные, создает бесчисленные альтернативы. Ее извечный источник, человек, не подвержен забвению и тлену. Это единственный неизменный закон — идет ли речь о недюжинном таланте, вроде Жако Ван Дормаля, или об обычном ребенке, который стоит на перроне и готовится сделать свой первый выбор. Пока для него еще все возможно.
“Жизнь — это история, рассказанная идиотом, наполненная шумом и яростью и не значащая ничего” — другая крайность, еще цитата от непреложного авторитета (Теннеси Уильямс. – Ю. В.-С., А. К.). Хотя многое зависит от угла зрения: смотря кого считать идиотом. Те, по отношению к кому европейская цивилизация нередко употребляла это обидное слово, — объекты пристального внимания Жако Ван Дормаля. Единственный исполнитель, объединяющий все его фильмы, — Паскаль Дюкен, театральный актер с синдромом Дауна».
Паскаль Дюкен до сего дня активно участвует в ряде европейских театральных и образовательных проектов, дает многочисленные интервью, является знаковой медийной персоной, в чем может убедиться каждый пользователь интернета. Актер живет в Брюсселе. Король Бельгии Альберт II в 2004 году посвятил Паскаля Дюкена в командоры ордена Короны, что равнозначно получению рыцарского звания.
Начало см.: Синдром Дауна. XXI век. 2014. № 1 (12). С. 32—37.
[2] Синдром Дауна. XXI век. 2012. № 1 (8).; С. 28—32.
