
Девочка Катя
– Надежда, как вы пришли к этой деятельности? Вы окончили педуниверситет, работали школьным психологом, вели колонку в «1 сентября»… Как получилось, что вы начали работать с детьми с повышенными потребностями?
– Случайно. Я работала в городском психологическом центре, и однажды к нам привели девочку дошкольного возраста на прием, она не могла передвигаться как мы, не говорила, не могла мыслить так же, как дети ее возраста. Семья жила в Краснодаре, и она посещала детский сад, была полноценным членом общества. Когда они к нам по семейным обстоятельствам приехали, пошли за направлением в детсад, а им говорят: вашему ребенку садик не положен, она необучаема.
И чтобы хоть какую-то поддержку ей оказать, ее направили к нам. Я и логопед взяли Катю на сопровождение: мы стали общаться с мамой, оказалось: таких Кать в крае несколько тысяч. Им назначали «обучение по соцзащите»…
– У соцзащиты ведь нет права оказывать образовательные услуги.
– Да, именно так. Или еще писали в заключении – «обучение в реабилитационном центре «Радуга», в котором могут раз в год на полтора месяца взять ребенка на реабилитацию. Мы тоже никого не учим. Ребенок оказывался нигде.
Я человек неравнодушный – Катя меня зацепила. Мы выиграли грант программы «Молодежный форум» и в 2012 году на базе нашего центра организовали группу кратковременного пребывания, показали, что такие дети могут обучаться. Показывают динамику – и их обязательно надо включать в образовательный процесс. Наш проект был признан одним из лучших на молодежном форуме, мы его представили губернатору на ТИМ «Бирюса» в числе других проектов нашего движения. Льва Владимировича это тоже зацепило, была проведена встреча в краевом министерстве образования с представителями администрации губернатора, там же были мы и мамы. Мы принесли документы, на которых было написано «обучение по соцзащите». На этой же встрече девочку Катю устроили в школу – система начала меняться на глазах. Таким детям перестали писать «обучение по соцзащите», им стали указывать конкретный образовательный маршрут. Была проведена работа и с медико-педагогической комиссией, и с психиатрами, которые раньше предлагали сдать ребенка в интернат и забыть о нем.
Вот с этого и началась история «Права на счастье» – как история борьбы за права необучаемых детей.
– А что случилось тогда в 2012-м – почему ваша инициатива такой результат дала?
– Мы стали показывать реальных детей и документы, которые оставляют их за бортом жизни. Когда таких фактов много, их невозможно не видеть. Раньше детей с особенностями развития брали в школы и даже в садики, но это были единичные случаи – не было системы. Мы показали, что «необучаемые дети», существовавшие испокон веков, в принципе обучаемы! Если их не учить, они оказываются просто за бортом жизни, а могут достичь очень многого. Мировая практика показывает, что они успешно работают. Билл Гейтс – аутист, но это не помешало ему создать корпорацию «Майкрософт». У нас в России до последнего времени не факт, что он просто попал бы в школу.
Катю взяли сразу в третий класс, все дети, которые у нас тогда начинали, учатся в школе. Все пристроены, сейчас такой проблемы нет.
Два разных мира
– Сколько человек вы тогда в группу набрали?
– Восемь. Катьке уже 14, Давид в третьем классе. Они на самом деле классные дети! С дошкольниками было сложнее, потому что это уровень муниципалитета, очередь большая. Но для таких детей принципиально важно начинать общаться в раннем возрасте, иначе драгоценное время будет упущено. Не сидеть дома, а ходить в садик. Быть частью социума.
Мы начали развивать инклюзивные проекты по включению ребятишек в социум, чтобы учить наших граждан общению, учить жить с разными людьми – без косых взглядов, без того, чтобы их из театра выгоняли. Когда мы начинали, мамы говорили мне: я чувствую, что не ребенка вывела, а какую-то диковинную зверушку на улицу. Было два мира – люди с инвалидностью сидели дома, потому что доступной среды не было, либо были в интернатах. И был наш мир. Мы не пересекались чаще всего, поэтому у нас нет опыта общения с теми, кто от нас отличается. Когда миры все-таки сталкиваются, появляется любопытство плюс незнание, как общаться с такими людьми. И чем больше у людей будет опыта взаимодействия, тем быстрее мифы будут разрушаться.
– Как все началось с садиками?
– Деток мы в школы пристроили, а вот с садиками было сложнее. Во всем мире это норма – ребятишки с инвалидностью воспитываются вместе с детьми без особенностей развития. Они вместе ходят в садики, школы. Для нас это было инновацией. Мы просто пришли с проектом в главное управление образования и сказали: давайте будем пробовать – мы готовы помогать, оказывать содействие. По закону-то положено дошкольное образование, такие дети идут вне очереди, а по факту такой возможности не было. Летом мы выиграли конкурс инновационных услуг администрации Красноярского края и начали апробировать модель дошкольного инклюзивного образования в городе. У нас есть чудесный детский сад № 16. Сначала наши дошкольники из «Права на счастье» приходили в садик на праздники, а потом мы начали вместе проект. В одной большой команде учимся, как работать с ребятишками, с семьями, пишем для каждого ребенка адаптированную программу, проводим работу, чтобы инклюзия стала нормой для каждого.
– Вы брали тех педагогов, которые там были?
– Да, это обычные педагоги в простом детском саду. Сейчас там шесть детей. Мы учили всю команду учреждения: воспитателей, старших воспитателей, заведующую, музыкального работника. Вместе писали программы, вместе решали, как эффективнее включить ребенка в общие занятия: где с ним работать индивидуально, где в группе. Учили педагогов проводить диагностику – видеть особенности ребенка и на основе этого планировать маленькие шаги, чтобы создать его маршрут.
– С какими трудностями сталкивались?
– Воспитатель умеет работать с нейротипичными детьми, он знает, что в шесть лет обычный ребенок должен знать это и это. А наши дети приходят очень разные: ему может быть шесть лет, а он по уровню как трехлетний или как малыш в полтора года. И этот ребенок учится по своей программе, которую мы создаем вместе. Раньше у некоторых воспитателей была боязнь: как вообще подойти к ребенку? Что с ним делать? Когда мы показали, с чего начинать, то боязнь прошла, оказалось, что все не так сложно, а результаты – ошеломляющие.
– Обучение было сложным? Это ведь самые простые воспитатели. Легко ли транслируется опыт?
– Мы взяли один садик, сейчас, когда уже есть наработки, у нас 11 пилотных садиков города, в которых работаем вместе с управлением образования.
Закон об образовании вступил в силу, дети пришли, а условий в садике нет. Что делать с ребенком? Как его сопровождать? Какие документы должны быть у садика? Как создавать программу? Как его учить и чему учить? Где искать специалистов? Всему этому мы начали учить – провели серию семинаров, на которых рассказывали все – от того, что такое инклюзия, до нюансов создания адаптированных программ.
Это огромный прогресс, потому что, когда мы пришли в город впервые, нам предлагали начать инклюзию в садиках коррекционных – настолько не было понимания, что это за процесс. Сейчас в управлении образования создан инклюзивный кластер, определены пилотные площадки, создается координационный совет по инклюзии, планируется программа по развитию инклюзивного образования. Еще в прошлом августе мы об этом не мечтали. Важно, что власть видит роль некоммерческих организаций во всем этом процессе.
Инклюзия - это история про всех
– Еще мы отрабатываем дополнительное образование и летний отдых, к которому дети тоже должны иметь свободный доступ. Когда мы были в Крыму на семинаре-совещании, нам показывали их опыт организации дополнительного образования, оно все пропитано идеями инклюзии – любой ребенок может прийти в художественную школу, его там на адаптированную программу возьмут. У нас пока этого не случилось. Есть опять-таки прецеденты, но в системе этого нет.
Наше движение в сторону инклюзии в 2012-м мы начали с мастерских, театральной школы, сейчас мы сотрудничаем с ТЮЗом, дети занимаются сценическим искусством там. У нас есть театр теней, который появился в инклюзивном лагере. Наши дети со спектаклем открывали городской фестиваль благотворительности, фестиваль рекламы, мы ездили с нашим театром в Москву с проектом «Ангелы мира».
Благодаря театру все дети получили классный опыт – это огромный развивающий потенциал. Особенно когда они вместе: им есть за кем тянуться, они видят, как это делают другие ребятишки. Ситуация, когда мы мешаем самых разных детей, дает очень хороший развивающий эффект для всех. Инклюзия нужна не только детям с инвалидностью. Это история про всех и каждого ребенка. Про всех людей в нашем обществе.
– Как меняются дети?
– Ребята без особенностей развития начинают по-другому мыслить. Становится другим мировоззрение. В наших школах всегда было разделение: ты – очкарик, ты – толстый, ты – худой. Когда они попадают в ситуацию инклюзии, разделение исчезает. Они учатся обращать внимание на сильные стороны человека.
Плюс видят ситуации, когда кому-то нужна помощь, – не пройдут мимо. Когда мы делали инклюзивный лагерь, столкнулись с тем, что у наших ребят, которые никогда с маломобильными детьми не сталкивались, нет норм поведения: открыть дверь, когда едет коляска. Они могли дверь перед носом закрыть – дети как дети. Мы провели уроки доброты и объяснили, как нужно себя вести. После этого все поменялось – они стали демонстрировать другие нормы поведения. Когда уезжали из лагеря, говорили, что этот опыт был наиболее сильным. Они перенесут его в жизнь и будут по-другому обращаться с теми, кто от них отличается. Для них такие дети – равные. Такие же, как они. Ребята мыслят объединяющими, а не разъединяющими категориями. Доказано, что в классе, где есть инклюзивные дети, при правильной работе нет изгоев. У них даже не возникнет мысль травить кого-то, потому что они понимают: хоть все они разные, но равные. Умеют взаимодействовать с каждым ребенком без барьеров и без ярлыков.
– А для детей с инвалидностью?
– Для них нахождение в социуме в среде подростков без особенностей дает огромный скачок в развитии. Если он находится дома, в мирке таких же детей, ему сложнее развиваться. Если он находится там, где все дети не говорят, откуда у него возникнет потребность разговаривать? Чтобы шло развитие, важно видеть позитивные образцы – поведения, общения. Тогда развитие идет намного быстрее.
У нас много реальных примеров. Например, Дашка пришла к нам в мастерскую стиля, где ребята сами конструировали одежду и сами потом ее показывали. Она держалась за маму – боялась сама сделать шаг: вся зажатая, закомплексованная, неустойчивая походка. В мастерской разные дети с разными возможностями. А наш педагог по дефиле и походке относилась к ним одинаково: пришел – будь добр, работай. В первый раз пошли по сцене «Пилота», у Даши не все получилось. Говорим: давай мы тебе сделаем более простую схему. Она: нет, я буду как все! И выучила, как все, сложную схему. И шла по подиуму, и улыбалась. Ребенок, находясь в среде равных сверстников, показал те вещи, которых от нее никто не ожидал. Или, допустим, девочка Лера. В садике она начала активно говорить только потому, что все говорят. Все поют – и она начала петь. Такие вещи дома не отработаешь. Стимула нет. Дети меняются на глазах! У всех наших динамика очень сильная.
У нас есть девочка Элиза, она родилась абсолютно глухой, и только в школьном возрасте ей вживили имплантат и она начала слышать. Стала учиться говорить, сейчас ей 13 лет, уровень развития речи не такой высокий. Когда она приехала в лагерь, там ее снимало местное детское телевидение. Они спросили у нее что-то, а Элиза односложно ответила. И расстроилась, что так получилось. Дети ее поддержали – у нее возник стимул развивать речь. Ребята каждый день брали у нее интервью, каждый день она отвечала лучше и лучше, а через шесть дней уже дала комментарий каналу «Енисей». Вот такой прогресс.
Чем больше в крае будет мест, где люди пересекаются, тем быстрее барьеры будут стираться, а два мира – соединяться. Нужно вместе жить и взаимодействовать. И проще всего, если первое знакомство произойдет в детском возрасте. У детей вообще нет барьеров – они в головах у взрослых. В нашем садике ребята ждут, когда подъедет машина с коляской – в окно смотрят, чтобы бежать помогать. Мы их не заставляем – дети делают это сами.
Должно смениться поколение
– Инклюзия распространяется на край? К вам выходят с просьбами о помощи?
– У нас очень хорошая инклюзивная школа в Назарово. На нас выходил Ачинск, из края много запросов на методическую поддержку, мы общались с институтом повышения квалификации, они говорят, что запросов больше, чем специалистов, которые могут их отработать. Процесс очень сложный. Есть закон об образовании, в котором сказано, что каждый ребенок имеет право посещать детский сад и школу. И вот ребенок пришел в садик, где не было таких детей. Нужно время, чтобы «нормативку» переделать, программы, научиться с ним взаимодействовать, обучать, – время, чтобы вся система начала работать. То же самое со школами. В городе мы сейчас сопровождаем 11 детских садов, помогая им построить инклюзивное образование. Работаем над новым проектом – созданием инклюзивного центра. Мы будем проводить мастер-классы, там будет театральная студия, кулинарная студия, фитнес-студия и т. д. Это пространство, которое должно показать, что инклюзия – норма жизни. Там же будет ресурсный центр, где будем обучать педагогов, проводить семинары, которые должны помочь школам и детсадам войти в этот процесс.
– А вопросами доступной среды вы занимаетесь?
– Конечно! Инклюзия невозможна, если ребенок не может выйти из дома, если нет доступной среды. Мы очень плотно работаем с чиновниками – добились, что нас пригласили в сквер Победителей, который 9 Мая будет открываться после реконструкции, чтобы мы заранее подсказали, где лучше сделать заезды и съезды, где нужны пандусы, чтобы маломобильные группы людей могли там передвигаться. Обещают поставить качели для детей на инвалидных колясках. Недавно вместе с мамой и Олесей на коляске обследовали «Роев ручей»: они приглашали нас проверить, насколько удобно там передвигаться на колясках. Культура инклюзии в городе за последние полтора года изменилась.
– Насколько ваш опыт востребован в других регионах?
– Мы были на семинаре-совещании в Симферополе, там рассказывали о нашем опыте – так много визиток я никогда не раздавала. Севастополь и Симферополь очень интересовались нашей адаптированной программой и разработками в области того, как мы работаем с социумом и СМИ в продвижении инклюзии. Мы работаем с ресурсным центром ЮНЕСКО в Москве, они смотрят на наши разработки и очень лестно о них отзываются.
За короткое время в нашем регионе много сделано по инклюзии. Создается инклюзивный кластер в городе, готовится концепция развития инклюзивного образования, в рамках регионального закона об образовании разработана методика выделения субвенций на обучение детей с ОВЗ – такое приложение есть в единичных регионах. Здорово, что мы работаем вместе – власти региональные, муниципальные, общественные организации, вузы. Нам еще многое предстоит сделать, мы только в начале пути, но вектор взят правильный.
– Сколько времени должно пройти, чтобы инклюзия окончательно вошла в нашу жизнь?
– Уникального рецепта – три года, и мы все станем инклюзивным обществом, – нет. Опыт Канады говорит, что нужно не менее 20 лет. Если делать это системно и грамотно, получается быстрее. Каждая территория проходит свой путь в зависимости от стартовых возможностей.
Но нужно, чтобы выросло новое поколение, для которых дети с инвалидностью – не экзотика, а полноценный, равный участник общества. Для этого и нужны инклюзивные сады, лагеря, допобразование – чтобы было нормальное общение и взаимодействие. Если ребенок, которому 10 лет, учится в классе, где есть ребенок на коляске, он вырастет, станет директором магазина, уверена: точно сделает пандус, потому что он видел, как они необходимы.
ДОСЬЕ
Надежда Александровна БОЛСУНОВСКАЯ
Педагог-психолог, председатель общественного движения «Право на счастье» в поддержку детей с ограниченными возможностями и развития инклюзивной среды в Красноярском крае КРОО «АЭРОСТАТ».
Родилась 11 февраля 1981 г. в Красноярске.
Окончила Красноярский государственный педагогический университет по специальности «педагогика и психология начального образования», позднее – международную программу подготовки управленческих кадров MBA в рамках целевого отбора администрации Красноярского края.
Представляла РФ на Европейском форуме инновационных педагогов в г. Таллине.
Победитель конкурса «Лучший менеджер СО НКО Красноярского края». Обладатель премии «Красный алмаз – 2014» за вклад в развитие социокультурной среды города.
Автор более 100 статей для педагогов, родителей.
Организатор инклюзивного регионального фестиваля «Родительский Батл», творческой «Мастерской счастья», проекта «Детский сад для всех», инклюзивного лагеря «Семейное счастье».