Чему и как учат детей с тяжелыми поражениями мозга, не умеющих говорить, слабо ориентирующихся во времени и пространстве? Об этом «Милосердию.ru» рассказал Максим Бушмелев, дефектолог, учитель школы № 518. Своим опытом поделился также Александр Маллер, доцент кафедры коррекционной педагогики Академии повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования.
— Есть ли необучаемые дети?
— Даже если у ребенка грубо нарушено мышление, процессы синтеза и анализа, это не значит, что его невозможно учить. — считает Максим Бушмелев. — Термин «необучаемый» уже давно должен уйти в прошлое. С помощью педагога каждый человек может чему-то научиться, найти способ взаимодействия с миром.
Фото с сайта evizatanet.livejournal.com
Если же мы говорим про глубокую умственную отсталость, то можно насытить сенсорную среду ребенка так, чтобы у него были различные переживания. Считается, что ребенок не узнает близких, но он может плакать или смеяться.
Кстати, «умственная отсталость» – это тоже устаревший термин с точки зрения современной гуманистической педагогики. Лучше говорить «когнитивные нарушения».
— Я консультировал ребенка очень тяжелого, лежачего, с глубокой умственной отсталостью: составил для него программу по сенсорному развитию. Упражнения были на тактильное, зрительное, слуховое восприятие. Например, положить его на мягкое и на шершавое, чтобы он ощутил разницу. Дать соль и сахар: дали соль, он сморщился, дали сахар, улыбка появилась. Слуховые раздражители, чтобы он различал на слух, когда мама пришла, когда папа пришел. В результате он начал поворачивать голову, когда отец входил и что-то говорил, на мамин голос тоже реагировал, — рассказал Александр Маллер.
Стойкие интересы и обходные пути
Александр Маллер, доцент кафедры коррекционной педагогики Академии повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования
— Как педагоги оценивают интеллект ребенка и определяют, чему он может научиться, а чему – нет?
— Часто такие дети могут пользоваться не привычной нам устной речью, а какими-то альтернативными способами, — рассказывает Максим Бушмелев. — Это затрудняет оценку их интеллекта и познавательных способностей.
Нельзя сказать, что есть некий потолок, есть что-то, чего человек никогда не поймет. Могут пройти годы, и он все-таки возьмет счет, у него может появиться речь. Опыт показывает, что человек может заговорить и в 14 лет, и даже в 21. Такие случаи бывали.
У любого ребенка уникальный психолого-педагогический профиль со своими сильными сторонами, на которые и опираются профессионалы. Они ведь опираются не на ту сферу, которая нарушена, а на те функции и сферы личности, которые наиболее сохранны. Это может быть хорошая механическая память, относительно сохранная эмоционально-волевая сфера, стойкие интересы.
— Какие, например, стойкие интересы?
— Например, относительно сохранные способности к рисованию. Кому-то интересны поезда, кому-то — керамика, кому-то – динозавры, животные, или машины.
В организме заложены компенсаторные механизмы, они существуют и в головном мозге. Есть обходные пути, с помощью которых можно обучать ребенка.
— Что это за «обходные пути»?
— Это может быть, например, альтернативная коммуникация. Когда словами человек не пользуется, словесно-логическое мышление у него не сформировано, тогда используется обучение с помощью картинок, репрезентация знаний с помощью картинок. Нам же нужно спрашивать каким-то образом с ученика, и мы можем делать это с помощью коммуникативных альбомов. То есть ребенок отвечает на вопросы с помощью иллюстраций, а не слов.
Много возможностей дают планшетные компьютеры и сенсорные экраны. Для детей с инвалидностью примерно раз в полгода появляются новые приложения. Фактически мы можем теперь выстроить любой комбинированный способ коммуникации, который будет состоять из звуков, картинок, слов, обрывков фраз, предложений.
Простейшее отражение каких-то реакций можно получить на примере двух кнопок – красной и синей. Красная будет означать согласие, а синяя – несогласие. Если ребенок серьезно ограничен в движениях (а при тяжелых когнитивных нарушениях часто бывают сопутствующие заболевания, например, ДЦП), то тут нужна большая кнопка, на которую можно нажимать любой частью тела – локтем, кистью.
Был у меня ученик с целым букетом заболеваний, он практически не пользовался речью, у него были очень серьезные проблемы с социальным взаимодействием. Он срывался на истерики, на очень сильный визг, который мог длиться минут по сорок. Многие педагоги в школе даже не подозревали, что он умеет разговаривать. Но была применена технология визуальной репрезентации его знаний, то есть представление того, что он знает, с помощью видео и презентаций в PowerPoint. И оказалось, что у него феноменальная память, он прекрасно читал стихи. Пересказы он тоже делал творчески, использовал свои синонимы. Видео записывала его мама, мы обучили ее технологии такой репрезентации знаний, и она быстро поняла, что требуется.
Очень популярна сейчас АВА-терапия (Applied behavior analysis — поведенческая терапия или метод прикладного анализа поведения, изучает влияние факторов окружающей среды на поведение ребенка и манипулирует этими факторами, чтобы изменить поведение).
Есть еще и музыкально-ритмические занятия, и анималотерапия. Если мы научим ребенка с тяжелой умственной отсталостью воспринимать некий ритм, это поможет нам потом обучать его и музыке, и математическим представлениям.
Хотя здесь надо говорить не только о формировании каких-то навыков, но и об обеспечении права ребенка с инвалидностью на досуг, на эмоциональную жизнь. Просто ребята имеют на это право – и на общение с животными, и на эстетическое обучение.
— Развитие этих детей идет по эмоциональным каналам – от эмоций к познанию. Поэтому занятия музыкой, ритмикой, пением, изобразительной деятельностью помогают им раскрываться, даже речь появляется у неговорящих детей, светлеет весь их облик, — отмечает Александр Маллер.
Последовательность картинок структурирует жизнь
Максим Евгеньевич Бушмелев ведет урок
— Что учитель может делать с помощью планшета? И что такое структурированное обучение?
— Структурированное обучение — это когда любая деятельность пошагово расписана и все это отображается визуально, в картинках, — объяснил Максим Бушмелев. — Когда мы формируем режим дня, по часам ходим в столовую, обучаемся последовательностям.
Обычно у таких детей не сформированы пространственно-временные представления, или же они имеют какую-то очень оригинальную интерпретацию. А если у ребенка еще и память нарушена, и все процессы забывания и закрепления работают не так, как у обычных детей, то обучение любой последовательности позволяет ему лучше ориентироваться в окружающем мире. Сначала у нас урок, а потом мы идем в столовую – это последовательность.
Мы не просто учим дни недели или времена года, или наблюдаем за сменой времен года с помощью каких-то моделей, например, выращиваем растение в прозрачном горшке и видим, как у семечка появляются корешки, а потом листочки. Мы стараемся сформировать определенный ритм жизни.
Выражается структурированное обучение обычно в серии картинок. Например, таблица, обучающая мытью рук: первая картинка – закатаем рукава, вторая картинка – включим воду, третья картинка – намылим руки, четвертая – смоем мыло.
Здесь как раз могут быть очень полезны планшетные компьютеры. Вы в приложении делаете картинку, которая вам необходима, озвучиваете, подписываете ее, например, «спать», или «чистить зубы». Благодаря смене картинок выстраивается последовательность. Допустим, встать, заправить постель, пойти в ванную, почистить зубы, позавтракать и так далее. Каждая из этих задач раскладывается на любое количество подзадач, в зависимости от функциональных ограничений пользователя. Например, чистка зубов раскладывается на 20 картинок.
Аттестат на самостоятельное проживание
— Какие задачи ставят перед собой педагоги, чему они хотят научить этих детей в итоге?
— Для начала нужны навыки безопасности. Очень часто у таких детей, особенно в маленьком возрасте, отсутствует чувство опасности, и мы должны сделать так, чтобы они не бросались под машину, ножницами себе не повредили. После навыков безопасности — навыки самообслуживания, туалетный тренинг, например. Дальше – чтение, счет. Таким образом мы потихонечку, поэтапно двигаемся к самостоятельному проживанию.
Конечно, при обучении детей с тяжелыми когнитивными нарушениями речь идет о простейших математических представлениях. Мы пытаемся учить их этому через движение.
Это может быть шведская стенка, где внизу прикреплена яркая цифра 1, на следующей ступеньке – 2, потом 3. Когда человек начинает подниматься, он чувствует, как увеличивается расстояние до земли. Он делает шаги один за другим, и у него появляется восприятие некоего ритма, ведь у шведской стенки ступеньки расположены через ровные промежутки. Постепенно он понимает, что такое увеличение, почему два больше, чем один, а три – больше, чем два. Потому что он выше и дальше от уровня пола находится. Самое главное — научить человека, что число непосредственно связано с какими-то изменениями вокруг него.
Потом, когда человек уже понял, что такое больше и меньше, мы начинаем переходить к числам. Это может занять недели и месяцы. Хорошо, если мы до пяти научим считать этого ребенка.
Для обучения чтению тоже есть несколько способов. Не обязательно мы должны начинать с букв, а потом переходить к слогам и словам. Когда перед нами ребенок с инвалидностью, мы можем потратить годы на изучение букв, а он все равно их не запомнит. Бывает так, что эффективнее его научить глобальному чтению, узнаванию слов.
То же самое и с письмом. Совсем не обязательно, чтобы ребенок держал ручку определенным образом и писал по линейке. Это может быть письмо большим фломастером на портативном мольберте. Добиваться от него мелкой моторики, как у остальных, бессмысленно.
Что такое глобальное чтение, объяснил Александр Маллер: «Детей, которые не научились ни слоговому чтению, ни слитному, мы обучаем глобальному чтению. Делаются карточки, где печатными буквами написано: «мама», «школа», «дом» — то есть те слова, которые у ребенка уже на слуху. Они схватывают это слово зрительно, как единый целостный сигнал. Не читают, а узнают его. Так они могут освоить довольно много слов». «Еще очень интересный предмет — окружающий социальный мир, — продолжил он. — Это взаимодействие в социуме, например, посещение булочной, аптеки, умение задать вопрос. Ситуация покупки разыгрывается сначала в классе. Но потом это должно обязательно закрепиться в реальной обстановке, что очень важно для развития коммуникации. Экскурсии в булочную, аптеку и т.д. должны быть записаны в учебном плане педагога».
— Обучившись, эти дети действительно смогут жить самостоятельно?
Максим Бушмелев: «Квартира поддерживаемого проживания устроена по тому же принципу, что и приложения в планшетном компьютере, о которых мы говорили. Все навыки самообслуживания – как ходить в туалет, как мыться, как готовить пищу – раскладываются на множество картинок. И люди вполне себе живут под присмотром социального работника. Самый известный пример поддерживаемого проживания – в Псковском центре лечебной педагогики».
Инклюзия или коррекция?
Фото с сайта erudit-inclusion.com
— Как лучше учить этих детей – в инклюзивных или в коррекционных школах?
— Инклюзивное образование — предпочтительный, наиболее современный вид, — сказал Максим Бушмелев. — Но право выбора остается за родителями. Они могут отдать ребенка и в коррекционную школу, и в школу рядом с домом.
Федеральный государственный образовательный стандарт написан таким образом, что предполагает отдельные коррекционные классы в пределах одной школы. Это не всегда страшно. Довольно часто обучение в малой группе по определенной схеме бывает эффективным.
Может быть, вы слышали про технологию ресурсного класса? Она уже применяется в некоторых регионах. Это когда какое-то время дети проводят в ресурсной зоне, обучаясь там в максимально подходящей структурированной среде, а потом они по своему индивидуальному графику ходят на включение в те классы, к которым приписаны по журналу. Через некоторое время, по задумке разработчиков, увеличивается время нахождения ребенка в классе и уменьшается — в ресурсной зоне. Но, опять же, это не цель.
— Если учитель проводит обычный урок, как он может одновременно чему-то научить ребенка-инвалида, который находится в классе?
— Для этого существует тьюторское сопровождение, критериальное оценивание, универсальный дизайн в обучении. Тьютор — это педагог, который должен заниматься сопровождением ребенка, адаптировать материал, помогать ему выполнять задания на уроке.
При критериальном оценивании у нас нет разницы между ребенком с инвалидностью и ребенком без инвалидности. Какие бывают критерии? Хорошо себя вести на уроке, помогать товарищу, ответить правильно на вопрос, выполнить аккуратно свое собственное задание. При этом качественно задания могут быть разные. Все дети в равной степени получают смайлики, оценки, жетоны, звездочки. Но соревновательный элемент мы стараемся убрать.
С самого начала мы обучаем детей, что все люди разные. На мой взгляд, очень вредно говорить детям: «У этого ребенка умственная отсталость, но он такой же, как мы». Дети прекрасно видят, что он не такой же, как мы. Не надо тут лукавить, мы все отличаемся друг от друга. Единство – в разнообразии.
Понятие «универсальный дизайн» пришло из архитектуры. Это, например, пандус, которым могут пользоваться все – и те, кто в коляске, и те, кто без коляски. В образовании универсальный дизайн – это технологии, которые подходят максимально большему количеству учеников. Например, моделирование. Если мы сделаем модель Солнечной системы, мы поймем ее лучше, чем если нам ее покажут на картинке.
.jpg)
.jpg)
), копия (3).png)
.jpg)
-1.jpg)
